Изолятор - Джошуа Спэньол

От фермы до главной дороги мы доехали быстро. Я поинтересовался, не заметила ли Брук, какая машина у Учителя. Она ответила, что какая-то арендованная, а это означало, что мы уже вполне могли выиграть у него несколько минут.

– Где ближайшая больница? – спросил я.

– Не знаю, – коротко ответила Брук.

Проезжая под одиноким фонарем, я взглянул на спутницу; она лежала почти в позе зародыша: согнутые ноги свисали с сиденья, а тело неловко скорчилось, причем лицо было повернуто против хода. В двери с ее стороны просвечивало несколько дырок. Мне показалось, что, кроме них, там еще и брызги крови.

– В Гилрое есть больница, недалеко от дороги № 101.

– Поехали туда.

– Там он нас сразу найдет. Это же самое видное место.

– Выбирать особенно не приходится.

– Со мной все в порядке.

– Отлично. Но вот только что-то крови многовато.

Она вздохнула:

– Хорошо, поехали в Гилрой. Ты увидишь больницу прямо с шоссе. – Она немного помолчала. – Больно, Нат.

– Мы же не вводили тебе лидокаин. Конечно, будет больно.

В разбитые окна задувал ветер, шурша разбросанными по машине бумагами. Брук заерзала.

Что касается меня, то, должен признаться, мое терпение уже кончалось, и я начал понимать, что если немедленно не получу анестезию сильнее, чем лидокаин и адреналин, то не смогу переносить боль так же мужественно, как доктор Майклз.

Через десять минут безрассудно быстрой езды я свернул на дорогу № 101 и снова нажал на педаль газа.

Огни я увидел раньше, чем услышал вой сирены, – на потрескавшемся заднем стекле внезапно появились белые, синие и красные отсветы.

– О, только не это! – не сдержался я.

Брук лежала тихо, и это мне совсем не нравилось. Она явно потеряла много крови и ослабела. Наконец раздался какой-то сонный звук:

– Что?

– Черт возьми, полиция.

– Это хорошо.

– Ничего хорошего.

Я не остановился даже тогда, когда полиция уже повисла у меня на хвосте. Что-то прокаркал микрофон, но из-за свистевшего ветра разобрать слова оказалось невозможно. Вряд ли, впрочем, офицер желал мне счастливого пути.

И тем не менее я не остановился. Несколько миль он проехал вплотную к моему бамперу, а потом к погоне присоединилась еще одна машина, заблокировав меня слева. Взглянув в ее кабину, я увидел, как полицейский поднял руку к плечу, приказывая мне остановиться.

– Все это плохо, Брук, – спокойно прокомментировал я.

Молчание.

– Брук!

– Да? – наконец отозвалась она.

– Побудь со мной, пожалуйста. Хорошо? Не отключайся. Постарайся не потерять сознание.

Состояние мужественной девочки медленно ухудшалось. Хотелось, конечно, верить, что повода для тревоги пока нет, но если дело и дальше так пойдет…

Я остановил машину на обочине, и полицейские моментально сделали то же самое. В боковое зеркало было хорошо видно, как дюжие молодцы выходят из машины. Оружие наготове. Да уж, на обычную дорожную проверку это не очень похоже.

Один из офицеров неторопливо направился к нашему «пикапу». Второй остался на месте, держа в руке пистолет.

Я вспомнил о содержимом топорщившегося правого кармана. Пузырек с азотной кислотой. Достал его и поставил на пол, между ног.

– Ничего хорошего, – спокойно повторил я.

– Выходите из машины, – скомандовал полицейский.

– Я ранен. И моя спутница тоже ранена.

– А плевать! Вываливайтесь на дорогу!

Нелюбезный джентльмен обошел вокруг «пикапа» и оказался возле меня. Он стоял почти на дороге, и тем не менее между моей головой и дулом пистолета оставалось расстояние не более двух футов.

– Положите руки на руль, так, чтобы я мог их видеть.

Я повиновался. Он увидел заменявший левую кисть кровавый комок.

– Что случилось?

Парень казался старше меня, наверное, за сорок. А кроме того, он явно не был импульсивен, что в данной ситуации составляло большое преимущество. Меньше всего на свете мне хотелось получить в голову полицейскую пулю.

– Отвезите нас в больницу, и я все расскажу.

– Натаниель…

– Вы кого-то везете?

– Я же говорил, что моя спутница тоже ранена.

– Мадам, – повысил голос полицейский, – прошу вас сесть и положить руки так, чтобы я их видел.

– Она не может сесть.

На лице офицера мелькнуло смущение и так же быстро пропало. Он повернулся к товарищу.

– Роббинс, здесь на пассажирском сиденье раненая женщина.

Второй полицейский неторопливо, не опуская пистолет, обошел вокруг «пикапа».

Я начал всерьез волноваться, причем даже не из-за того, что мы с Брук потеряем много крови. Вопрос заключался в том, сколько еще нас будут здесь держать. А потому попытался убедить:

– Послушайте, офицер, мы оба ранены. Человек, который…

– Заткнись!

Второй полицейский оказался возле пассажирской двери. Раздался резкий звук, и она распахнулась. Брук вскрикнула.

– О Господи! – изумленно воскликнул полицейский. – Майк, здесь правда женщина, раненая и в наручниках. Похоже…

– В нас стреляли, идиот! – пояснила Брук.

Вот это на нее больше похоже.

Стоящий слева полицейский начал орать на меня:

– Выметайся из машины! Положи руки так, чтобы я мог их видеть!

Как я должен был одновременно открыть дверь и держать руки у него на виду, понять было трудно, однако он сам помог решить эту проблему: протянул руку и рывком распахнул дверь. Было слышно, как напарник по рации просит прислать подкрепление.

– Офицер, при всем уважении, у нас, правда, нет времени на…

– Заткнись!

– Тот, кто все это натворил…

– Заткнись!

Он принял позу снайпера и даже положил палец на курок, в полной готовности размозжить мне мозги.

– Я врач, работаю в Центре контроля…

– Мне плевать. Хоть в самом чертовом Белом доме. Заткнись! Считаю до трех. Или ты выходишь из машины, или я стреляю. Сволочь! Ублюдок!

О Господи, ну и лексика же у отечественных полицейских!

Сунув пушку прямо мне в нос, джентльмен принялся считать:

– Раз.

Я взглянул направо и увидел второго полицейского, тоже прицелившегося мне в голову. Он пытался не потерять из виду и Брук. Этот казался моложе первого и выглядел более взволнованным. Сейчас, представляя себя на месте этих сотрудников оперативной службы, я понимаю, почему они так нервничали. Какой-то парень в старом, насквозь изрешеченном пулями «пикапе», прежде чем остановиться, устраивает гонку, а потом еще оказывается, что рядом с ним на сиденье лежит раненая женщина в наручниках. Картина в целом не слишком благоприятная.