Эмпайр Фоллз - Ричард Руссо

Группа вроде была неплохой, насколько Майлз мог судить, но играли они с тем расчетом, чтобы оглушительной громкостью спровоцировать у гостей опухоль мозга. Майлз стоял в сторонке вместе с Беа, мучившейся геморроем, и Хорасом Веймаутом, упакованным в лоснящийся смокинг, поскольку он не смог отвертеться от предложения Уолта Комо быть его шафером. Майлзу было неловко пялиться, но все же он заметил, как паутина вен на том, что росло на лбу Хораса, пульсировала в такт бас-гитаре. Два часа он счел вполне пристойным отрезком времени для пребывания бывшего мужа, не хотевшего развода, на свадьбе своей бывшей жены, поэтому, когда группа ушла на второй перерыв, Майлз разыскал Жанин, сообщил, что уходит, пожелал ей счастья и добавил, что выглядит она потрясающе, что было правдой, хотя на невесту Жанин не слишком походила.

– Нет уж, тебе не удрать без последнего танца, – заявила раскрасневшаяся Жанин и потащила Майлза на середину танцпола.

Группа даже в свое отсутствие потчевала публику громоподобной музыкой, извергаемой усилителями. К пущей неловкости Майлза, почти все гости замерли, наблюдая, как они танцуют. Им, наверное, казалось, что они присутствуют при некоем трогательном моменте.

– Я предупреждала, тебе все это сильно не понравится, – сказала Жанин.

– Ничего подобного, – соврал Майлз. – Разве что музыка громковата.

Жанин это не убедило:

– Зря ты пришел один. Позвал бы Шарлин, она бы тебе не отказала.

Майлз обошелся бы без ее жалости и, однако, был растроган: бывшая жена, хотя и слегка припозднившись, переживает, не чувствует ли он себя чересчур одиноко.

– Она сегодня работает.

– Так дал бы ей выходной, черт возьми. Ты же босс, Майлз. Мог бы вообще закрыть ресторан на фиг, если бы захотел.

За двадцать с лишним лет совместной жизни он так и не привык к тому, с какой изумительной скоростью эта женщина переключает свои эмоции: только что она ему сочувствовала, а через секунду уже обругала.

– Жанин, – вздохнул он, – если ты стараешься доказать, что мне не из-за чего горевать, разведясь с тобой, ты все делаешь правильно.

В тот же миг в ее глазах заблестели слезы, и Майлз извинялся, пока она тихо плакала, положив голову ему на плечо и убеждая соглядатаев в том, что момент, при котором они присутствуют, не просто трогательный. Это был обалденно прекрасный момент. Даже у Матёрого Лиса взгляд затуманился.

Внезапные слезы на танцполе не застали Майлза врасплох. На неделе, предшествовавшей свадьбе, они лились рекой, сопровождаемые нудными переговорами, коих Майлз не избежал и на больничной койке. Сперва Жанин захотела, чтобы он был ее свидетелем, – идея настолько дикая, что Майлз расхохотался. Жанин немедленно залилась краской гнева и обиды, и лишь тогда Майлз понял, что она не шутила.

– Я подумала, как было бы приятно, если бы все прошло по-дружески, – рявкнула Жанин. – Что в этом плохого?

Друзья, значит. Майлзу вспомнились уроки латыни в старшей школе. Вторым существительным, которое они просклоняли, было amicus, “друг” (первым – agricola, “земледелец”, что Майлз нашел странным: неужто кто-то полагает, что в нынешних условиях слово “земледелец” им придется употреблять чаще, чем “друг”).

– А что, если я просто приду и буду непрестанно улыбаться? – предложил он свой вариант. – Это же вполне по-дружески, правда?

У его бывшей жены выступили слезы:

– Отлично. Я сама себя выдам замуж.

И Майлз подумал, что это довольно точное описание происходящего.

Если Жанин столь быстро уступила в вопросе его функций на свадьбе, то лишь потому, как выяснилось позднее, что ей предстояла другая, более важная битва, и без его помощи она бы безнадежно проиграла, ибо ее дочь, так же как и Майлз, не горела желанием сыграть заметную роль на материнской свадьбе. И тут Жанин проявила железную твердость:

– Богом клянусь, Майлз, тебе лучше уговорить ее быть подружкой невесты. Я знаю, ты сможешь, так что принимайся за дело прямо сейчас.

– Ты не можешь заставить Тик сделать то, чего она не хочет делать, – попытался урезонить ее Майлз.

– Я не заставляю ее, Майлз. Я лишь предложила ей выбор. Либо она это делает, либо она пожалеет, что не сделала, – сказала Жанин и разрыдалась прямо в больничной палате. Она всхлипывала и сморкалась, пока Майлз не сдался и не пообещал, что попробует поговорить с Тик.

Вдобавок Жанин плакала так жалобно, что Майлз подумал, уж не нервный срыв ли у нее.

– Ты знаешь, у меня нет ни одной подруги в целом свете, – шмыгала она носом, устав от слез. – Если Тик откажется, мне придется приглашать в подружки невесты мою мать. Не вынуждай меня к этому, Майлз. Я знаю, что ты обо мне думаешь после всего случившегося, но если я хоть немного была тебе дорога, не вынуждай меня стоять между Беатрис и Уолтом в день моей свадьбы. Судья может, не разобравшись, поженить этих двоих.

Сделка, которую Майлз заключил с дочерью, была многосоставной, но в главном сводилась к тому, что Тик будет подружкой невесты у своей матери и притворится, будто исполняет эту обязанность с удовольствием, а взамен от нее не потребуют танца с Матёрым Лисом. А также Майлз пообещал свозить Тик в Бостон на выставку Ван Гога в Музее изящных искусств, куда бы он все равно с ней отправился. Позднее он узнал о сепаратной сделке Тик с матерью: Жанин пришлось подключить их компьютер к почтовому серверу.

– С тобой ведь все будет в порядке? – спросила Жанин, и он не сразу понял, о чем она. Как он будет себя чувствовать, когда она уедет в свадебное путешествие? – Они наконец вычислили, что у тебя за болезнь?

Нет. В то воскресенье вечером он сумел доехать до дому, но потом, когда явился его брат (после звонка от встревоженной Беа), Майлз бредил. В отделении скорой помощи по его свирепой температуре и бреду, последовавшим за принятием внутрь бургеров, предположили заражение кишечной палочкой либо, что не исключалось, вирусный менингит. Майлза положили в больницу, где продержали несколько дней под пристальным наблюдением, хотя жар у него спал уже на следующее утро, а к вечеру понедельника он явно пошел на поправку. К концу его пребывания в больнице полдюжины врачей, обследовавших его и бравших кровь на анализ, к диагнозу так и не приблизились. Люди медицины, они не искали в сфере духа, а Майлзу не хотелось спрашивать их, не связаны ли симптомы, которые они лечили, с тем, что его навестили призраки.

* * *

Как у него было заведено, когда он еще был холостяком, Уолт Комо, переступив порог “Гриля”, разразился песней:

– “Столько ночей, – голосил он, распахивая объятия всему миру, – столько дней, столько ночей друг без друга”[14].

– Почему нет, – откликнулся Дэвид.

На свадьбу он не пришел и не прислал извинений.