Очарованный - Джиана Дарлинг

трущобах с даго и планировала сбежать с моими сыновьями прямо в его грязные объятия, — лицо Ноэля было перекошено, как раскаленный металл, испепелено уродливой ненавистью. — Это должно было закончиться. Точно так же, как мне пришлось покончить с ребенком, которого Александр так глупо засунул в твой живот.

На моей спине горел отпечаток двух рук, которые столкнули меня со ступенек бального зала и убили нашего ребенка.

Мое тело опустело от отчаяния, а затем внезапно наполнилось до краев лавоподобной яростью, которая превратилась в камень.

— Я убью тебя, — сказала я ему сквозь зубы.

Он посмеялся.

— Ты можешь попробовать, но если ты не убьешь Мэри прямо сейчас, умрешь ты.

В суматохе действий, слишком быстрых, чтобы их можно было интерпретировать, Ноэль подал знак Роджеру, наклонив голову, и мальчик убрал оставшуюся руку с пистолета в трясущейся руке миссис Уайт. Мгновение спустя он был поднят, и темная, безобидно маленькое отверстие безошибочно указывала мне на грудь.

— Мне искренне жаль, дорогая, — прошептала она, и слезы капали в открытую рану ее измученного рта.

Мне не было жаль.

Больше нет и ни за что.

Прежде чем я успела сознательно принять решение, пистолет в моих руках был поднят, и мой палец нажал на спусковой крючок. Пистолет отскочил в моей руке, дернув мое плечо настолько, что меня отбросило в сторону, как раз в тот момент, когда пистолет миссис Уайт выстрелил.

Ее пуля задела мою левую руку, оставив за собой след огненной агонии.

Моя пуля нашла ее мозг, совершенно тихая после того, как прочно соединилась с ее черепом. Секунду спустя Роджер с влажным карающим стуком позволил ей упасть на землю.

Сквозь грохот крови в ушах я смутно услышала легкий смех Ноэля, а затем Роджера, довольный и шокированный исходом нашей устаревшей дуэли. Прежде чем я успела подумать об этом, прежде чем я смогла хотя бы начать осознавать бушующую во мне огненную бурю горя и ярости, я повернулась к Ноэлю и сильно ударила прикладом пистолета по его смеющемуся лицу.

Хруст разнесся по столовой, а затем Ноэль застонал от боли, когда он с грохотом врезался обратно в стол с визгом тарелок и столовых приборов. Его рука сдвинула один из канделябров, и пламя перекинулось на ткань, осветив стол, словно пылающий трон, под распростертым телом Ноэля.

Он кричал.

Я развернулась и побежала, шаги Роджера уже раздавались в лесу позади меня. Дверь в конце коридора открылась прежде, чем я успела даже взяться за ручку, и появился Дуглас, лицо его было бледным, но с решимостью, такой же яростной, как у кельтского воина. В одной руке он держал массивный кухонный нож.

— Иди, — приказал он, подталкивая меня. — Уходи отсюда, сейчас же.

Мне хотелось поблагодарить его, заплакать и обнять за то, что он подстерегал Роджера, чтобы я могла уйти, сказать ему, что я люблю его за то, что он подвергает себя риску, и что я люблю его за то, что он был моим другом, когда у меня ничего не осталось..

Вместо этого я побежала.

Я побежала по коридору, не останавливаясь и даже не вздрогнув, когда услышала грохот и крик позади себя, там, где столкнулись Дуглас и Роджер. Я бежала по темному коридору быстрее, чем когда-либо в «Охоте», настолько сильно, что мои босые ноги терлись о полированный пол, а пальцы ног грозили поскользнуться в крови. С такой силой, что я врезалась в бесценные картины, поворачивая за угол. Так сильно, что мои легкие, казалось, перехватило, и я не могла дышать, мои ткани накапливали углекислый газ.

Тем не менее, с неизбежным предчувствием, которое я ощутила в глубине своей безумной шахты, Роджер поймал меня.

Его руки появились словно из воздуха, обхватили меня за талию и повалили на землю сзади. Я закричала и перевернулась, когда упала так, что сильно приземлилась на бедро, но мои ноги на мгновение вывернулись из ищущей хватки Роджера. Он посмотрел на меня бурлящими глазами, как бешеная собака.

Я откинула ногу назад и пнула его прямо в пенящийся рот.

Раздалось искаженное рычание, но я не остановилась, чтобы посмотреть, как он приходит в себя. Я вскочила на ноги и лихорадочно искала оружие, что-нибудь, что можно было бы использовать против мальчика, который был достаточно близок к мужчине телом и достаточно испорченным разумом, чтобы нанести серьезный вред моей личности. Там не было ничего, кроме приставного столика, украшенного старинным золотым телефоном, картин на стене и… чучела и головы оленя.

Я вскочила, чтобы схватить рога руками, и закричал, когда Роджер пополз вперед и схватил меня за одну из лодыжек, потянув к земле. Я наклонилась под его инерцию, хотя знала, что если окажусь с ним на земле без оружия, умру. Его сила помогла мне оторвать большую голову от стены, и я повалилась вместе с ней на пол, едва не будучи пронзенной одним из огромных лезвий.

Роджер снова схватил меня за лодыжку, притянул меня ближе и проворчал:

— Ты несчастная, грязная шлюха, я буду трахать тебя, обхватив руками твое жалкое горло, пока ты…

Я поднялась на дыбы, используя каждую унцию своей основной силы, чтобы поднять установленную голову над своей головой и опустить ее на обнаженную, выгнутую спину Роджера.

Послышался тошнотворный мягкий звук, словно кто-то ударил по подушке старого дивана, а затем кончик рога прорвался сквозь его тело и ударился об пол. Роджер недоверчиво посмотрел на меня, его лицо было таким юным, его глаза были широко раскрыты и начали плакать. Его рука подалась судороге, а затем ослабила хватку на моей ноге.

Я не осталась смотреть, умрет ли он.

Я откатилась назад на руках и ногах, затем развернулась и снова помчалась по коридору на дрожащих от шока ногах. Тем не менее, я бежала, почти пьяная, так быстро, что это причиняло боль, по узкому коридору, который прорезал дом спереди назад.

Наконец я вырвалась из одного из задних входов в дом и упала во влажную ночь, воздух, словно лед, касался моей влажной, горячей кожи. Я смотрела на ореол света, льющегося из дома в огромную бездну черноты за его пределами.

Позади меня послышался звук, который подтолкнул меня вперед, словно выстрел на стартовой линии.

Я бежала вслепую, глаза мои текли слезами, волосы за моей спиной были темным плащом того же цвета, что и неукротимая ночь. Грязь болезненно врезалась в порезы на моих ногах, а кусты царапали голую кожу моих рук, когда я маниакально раскачивала их по бокам.

Наконец, я смогла хоть немного