Миг возмездия - Эрик Фрэнк Рассел

убит, — заявил ему Глид. — Убит наповал. — Он посмотрел на Гаррисона, который с задумчивым видом засовывал пляшку в карман. Презрительно усмехнулся.

— Абракадабра какая-то. Тоже мне, оружие!

— Блажен неведающий, — заметил уверенный в себе Бэйнс.

— Особенно когда и не подозревает, что играет с детонатором бомбы неизвестного устройства.

— Ладно, — быстро поймал его на слове Глид. — Объясни нам, как она устроена, если вы не делаете из этого тайны.

— Нет, и точка. — Лицо Бэйнса снова расплылось в ухмылке. Он явно чем-то был доволен.

— Хорошее объяснение. — Глид чувствовал себя обманутым, особенно из-за минутного упоения воображаемыми пятью тысячами. — Нахвастал каким-то оружием одностороннего действия, сунул кусок какого-то барахла с тремя буквами и замолк. Наболтать каждый может. А доказательства где?

— Не будет доказательств, и точка, — сказал Бэйнс, ухмыляясь еще шире.

Его широкая бровь многозначительно мигнула следящему за разговором Гаррисону.

Гаррисона вдруг осенило. Раскрыв в изумлении рот, он вынул пляшку из кармана и уставился на нее, как будто до этого вообще не видел.

— Отдай мне ее обратно, — потребовал Бэйнс, наблюдая за ним.

Засунув пляшку обратно в карман, Гаррисон твердо ответил:

— Нет, и точка.

Бэйнс прищелкнул языком:

— Одни соображают быстрее, чем другие.

Глиду это замечание явно не понравилось. Он протянул руку к Гаррисону.

— Дай-ка мне взглянуть еще раз.

— Нет, и точка, — ответил Гаррисон, глядя ему прямо в глаза, чувствуя свое превосходство.

— Слушай, так не… — Внезапно негодующие нотки исчезли из его голоса. Он замер на месте, на лице промелькнули легкие гримасы удивления, изумления и, наконец, восторга. Он только и смог выдохнуть:

— Черт возьми.

Ошеломленный потоком обрушившихся на него вольнодумных мыслей, Глид хрипло сказал Гаррисону:

— Уйдем отсюда. Мне надо подумать. Давай найдем какое-нибудь спокойное местечко.

Неподалеку они нашли скверик со скамейками, газончиками и цветами, в котором у фонтана играли ребятишки. Сев напротив лужайки с непривычно пронзительными для земного глаза разными цветами, оба погрузились в раздумья.

Через некоторое время Глид сказал:

— Если один человек будет так вести себя, ему обеспечен мученический венец, но если всем миром… — Голос его дрогнул, но он продолжал говорить: — Когда я думаю, к чему это может привести, у меня сердце екает.

Гаррисон хранил молчание, пытаясь самостоятельно разобраться в нахлынувших мыслях.

— Вот тебе пример, — продолжал Глид. — Предположим, я возвращаюсь на корабль, и этот рыскающий носорог Бидворси отдает мне приказ. А я ему отвечаю, не моргнув глазом: «Нет, и точка». Тут либо его кондрашка хватит, либо он меня бросит в карцер.

— То-то тебе будет здо́рово!

— Да подожди, я не закончил еще. Так вот, я сижу в карцере, но работа-то остается несделанной. Значит, Бидворси приказывает кому-то другому. А другой, будучи со мной заодно, смотрит на него ледяным взглядом и отвечает: «Нет, и точка». Его тоже бросают в карцер, и у меня появляется компания. Бидворси отдает приказ следующему. Повторяется та же история. В карцер вмещается только двадцать человек. Значит, им придется теперь сажать арестованных в инженерную столовую.

— Причем здесь наша столовая? — запротестовал Гаррисон.

— Именно в столовую, — стоял на своем Глид, преисполненный решимости отыграться на инженерах. — Скоро и она будет битком набита отказчиками. А Бидворси продолжает их сажать одного за другим, если только у него к этому времени сосуды не полопаются. Следующую партию придется запирать в инженерный кубрик.

— Да чего ты привязался к инженерам?

— Их там придется штабелями укладывать до самого потолка, — оскалился, весело гогоча от удовольствия, Глид. — А кончится это все тем, что придется Бидворси самому взять ведро и швабру и драить медяшки, пока Грейдер, Шелтон и вся остальная братия будут охранять карцеры. А его камбуз стряпать арестантам обед. — Глид перевел дух и добавил: — Вот это да!

К ногам его подкатился цветастый мяч. Глид наклонился и подобрал его. Тут же подбежал мальчишка лет семи, одетый в желто-красные короткие штанишки.

— Отдайте, пожалуйста, мой мяч.

— Нет, и точка, — ответил Глид, выжидательно глянув на малыша.

Никакого протеста, ни гнева, ни слез. Мальчик разочарованно отвернулся и пошел прочь.

— Эй, сынок, держи. — Глид бросил ему мяч, одарив отеческой улыбкой.

— Спасибо, — схватив мяч, мальчишка убежал, весело перепрыгивая через скамейки.

Гаррисон сказал:

— Что произойдет, если каждый гражданин империи на всей ее территории от Прометея до Кальдорга, на всех ее тысяче восемьсот световых годах космического пространства разорвет полученное им извещение об уплате подоходного налога и скажет: «Нет, и точка!» Что будет тогда?

— Тогда правительству потребуется еще одна вселенная для карцера и другая для караульных.

— Начнется хаос, — продолжал Гаррисон. Он кивнул на фонтан и на играющих около него детей. — Но непохоже, чтобы здесь у них был хаос. Я во всяком случае этого не замечаю. Хотя для нашего брата здесь много чего странного. Однако можно предположить, что они совсем не перебарщивают с этим бескомпромиссным отказом. Они применяют его рассудительно, на основании какого-то общепринятого соглашения. Но что это за соглашение — не пойму, хоть убей.

— И я тоже.

Пожилой человек остановился у их скамейки, посмотрел на них, колеблясь, потом решил обратиться к проходящему мимо юноше:

— Не скажете, где остановка роллера на Мартинстаун?

— В конце Восьмой улицы. Отправляется каждый час. Перед отъездом вам прикуют конечности.

— Конечности? — Старик поднял недоуменно брови. — Это еще зачем?

— Этот маршрут проходит мимо корабля антигандов. Они могут попытаться вытащить вас из машин.

— Да-да, конечно, — проходя мимо Глида и Гаррисона, он окинул их взглядом и сказал: — Эти антиганды такие зануды!

— Это уж точно, — очень энергично поддержал его Глид. — Им все говорят: «Убирайтесь, мы вас знать не желаем». А они, — он хитро взглянул на говоривших, — отвечают: «Нет, и точка».

Пожилой джентльмен споткнулся, странно посмотрел, на сержанта и скрылся за углом.

— Они видят в нас то, что отличает от них, — сказал Гаррисон. — Хотя, когда я обедал в тот раз у Сета, никто на это внимания не обратил, во всяком случае, сразу.

— Где удалось поесть один раз, — неожиданно оживился Глид, — можно попробовать и другой. Что мы теряем?

— Ничего, кроме терпения, — ответил Гаррисон