Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега» - Николай Иванович Леонов

— Спасибо, фрейлейн. Вы принесли хорошую весть. — Барон нажал на кнопку звонка, когда адъютант вошел, распорядился: — Старшего группы дешифровальщиков, и живо.

С минуту барон молча расхаживал по кабинету, решая: сообщать о передатчике Канарису или нет? С одной стороны, сейчас необходима хотя бы маленькая победа, с другой — если это ошибка, то поспешность может обернуться большими осложнениями. Черт, о чем приходится думать! Он остановился, раздраженно топнул ногой. Вечно торопят! Правильно говорят русские: «Быстро хорошо не бывает».

Шлоссер забыл о Лоте и неизвестно когда бы о ней вспомнил, если бы не запах духов. Раздражающий запах скверных женских духов вернул барона к действительности. Он перестал ходить, взглянул на девушку с любопытством. Почему она не уходит? Ах да, он же сам усадил ее. Зачем? Мысль была связана с перехваченной шифровкой. Да, да! Вот она, нужная цепочка. Если русский в Таллине, то для его разработки может понадобиться женщина.

Надо же душиться такой гадостью. Шлоссер посмотрел на Лоту внимательнее.

— Вы давно работаете в абвере?

— Спросите у фрегатенкапитана, господин майор. — Лота встала.

Солдат в юбке. Шлоссер уже откровенно рассматривал девушку. И эти ужасные духи! Барон, ничем не выдавая своих мыслей, как можно беспечнее сказал:

— Браво, фрейлейн! Обожаю таинственных женщин. Форма вам очень к лицу, но советую ее снять.

— Я могу идти, господин майор? — спросила Лота, краснея.

Волосы и глаза у нее прелестны. Если приодеть и вышколить… Шлоссер усмехнулся, молча пошел к двери, распахнул ее.

— Благодарю, фрейлейн. — Он поклонился.

— Спасибо, господин майор. — Выходя, Лота столкнулась с прибывшим к Шлоссеру дешифровальщиком.

Белобрысый фельдфебель, почти мальчик, испуганно моргая, вытянулся перед всемогущим майором из Берлина.

Этой ночью работал и гауптштурмфюрер Маггиль. Он сидел в кабинете, навалившись на стол, пощипывал свою волосатую кисть и, улыбаясь, слушал лейтенанта-«танкиста».

— В течение дня ничего подозрительного замечено не было. Цветочница ни с кем в контакт не вступала. В двадцать два часа, как обычно, закрыла киоск, ушла домой. В двадцать два сорок к ней зашла девица, проходящая в сводках наблюдения под псевдонимом Тюльпан. В двадцать три часа они обе вышли, направились к центру города. — Лейтенант запнулся, затем, менее решительно, продолжал: — Господин гауптштурмфюрер, вы приказали вести наблюдение очень осторожно, ни в коем случае не обнаруживать себя.

Маггиль ущипнул себя чуть сильнее, улыбнулся отчетливее. Лейтенант, прекрасно зная, к каким последствиям приводят улыбки начальника, вздрогнул, но заставил себя продолжать:

— Мы вели наблюдение на значительном расстоянии… — Он говорил все тише, Маггиль, улыбаясь все шире, вдруг ласково сказал:

— Вы потеряли их, мой мальчик. В работе случается, не волнуйся.

Лейтенант еще более вытянулся, почти выкрикнул:

— Уверен, господин гауптштурмфюрер, ровно в четырнадцать цветочница откроет киоск. Эти шлюхи…

— Конечно, — перебил Маггиль, выйдя из-за стола, обнял лейтенанта за плечи. — Я тоже уверен, у тебя ведь нет иного выхода.

Прошла ночь, и наступило утро. Для одних оно было радостным, другим сулило неприятности. В четырнадцать часов киоск не открылся, был он закрыт и в пятнадцать. «Танкист» с подручными уже не таясь расхаживали неподалеку, отрывая взгляд от закрытых ставен только для того, чтобы посмотреть на часы. Ровно в четыре часа дня «танкист» и трое в штатском, сев в стоявший у тротуара автомобиль, приехали к дому цветочницы. Трое в штатском после безуспешных звонков начали ломать дверь, а «танкист» зашел в дом напротив, где был организован пункт наблюдения. Когда «танкист» вышел на улицу в сопровождении дежурившего ночью гестаповца, дверь в домике цветочницы была уже взломана. Лейтенант начал переходить улицу, в это время маленький желтый домик в грохоте и пламени взлетел на воздух.

Майор Симаков положил на стол безопасную бритву, кисточку и мыло, нагнулся и похлопал ладонью чайник, который поставил на электрическую плитку, как только проснулся. Бок у чайника был чуть теплый. Майор за это время оделся, начистил сапоги, а чайник лениво грелся и даже не посапывал.

Майор вышел в кабинет, раздвинул портьеры, одно окно открыл — ночью здесь много курили, и воздух имел кисловатый привкус, — вместе со свежим ветерком в кабинет влетел городской шум. Симаков тихонько приоткрыл дверь и выглянул в приемную. Вера Ивановна спала на диване. Секретарша жила здесь, выходила из управления лишь затем, чтобы отоварить продовольственные карточки. Обычно она вставала раньше майора, но сегодня обычный распорядок был нарушен. В пять утра, когда Симаков отправился в «опочивальню», он слышал, как стучала машинка. Сейчас он встал, а Вера Ивановна спит, чайник еще не согрелся, нельзя побриться и выпить стакан чаю — следовательно, нельзя и закурить. Это раздражало майора. Он вернулся к чайнику, который миролюбиво грелся на чуть розовых спиральках плитки. Майор налил чуть теплой воды в алюминиевую кружку, мужественно решив бриться.

Как майор и предвидел, сочетание чуть теплой воды и старого лезвия никакого удовольствия не доставило, но он довел процедуру до конца, плеснув на ладони одеколон, обжег им лицо и с уважением посмотрел на себя в зеркало.

Чайник уже сдавался и жалобно попискивал. Бросая на него насмешливые взгляды, майор достал заварку и сахар, сел за стол и скрестил руки на груди. Через несколько минут чайник виновато запыхтел, капитулируя полностью, хлопнул крышкой и выдохнул тоненькую струйку пара.

Майор услышал голос Веры Ивановны и крикнул:

— С добрым утром, Вера Ивановна! Идите чай пить!

Когда она вошла в «опочивальню», значительно произнес:

— Извольте убедиться, я вскипятил чайник.

Вера Ивановна выразила восхищение, сходила за кружкой и кулечком, наверно, еще довоенных сушек. Майор хрустел сахаром и сушками и молча кивал, когда в монологе секретарши возникали паузы.

— Я так думаю, Николай Алексеевич, что Валя Семин скоро объявится. Он мальчик быстрый, враз обернется. А Колю Воронина быстро не ждите. Коля — мальчик обстоятельный, он торопиться не умеет… — Она подлила себе в кружку кипятку и продолжала: — Он немножко копуша, но зато дотошный. Вы не волнуйтесь, Коля всегда задерживается. Владимир Иванович его воспитывал, воспитывал… — Секретарша вопросительно посмотрела на майора, увидела одобрительный кивок и продолжила: — Очень вы правильно сделали, что Лешу вместе с Борей послали. Они друзья и вместе спокойнее работают. Я, конечно, всех мальчиков люблю, мы, женщины, так устроены — нам любить нужно. Любовь — она терпеть и ждать помогает…

— Спасибо, Вера Ивановна. — Майор встал. — Вы через полчаса загляните ко мне. Я справочку продиктую. — Он закурил долгожданную папиросу и вышел из кабинета.

Майор несколько минут бесцельно бродил по тихому коридору, затем вернулся в кабинет, вызвал Веру Ивановну и начал диктовать:

— «Докладная