Воин кровавых времен - Р. Скотт Бэккер

И люди смеют быть беспечными…»

Терес Ансансиус, «Город людей»

4111 год Бивня, начало осени, Шайгек

Однажды, возвращаясь от реки с выстиранной одеждой, Эсменет случайно услышала, как несколько Людей Бивня обсуждают подготовку Священного воинства к дальнейшему пути. Келлхус провел часть вечера с ней и Серве, объясняя, как кианцы, прежде чем отступить через пустыню, перебили всех верблюдов на южном берегу, в точности так же, как сожгли все лодки, прежде чем отступить за Семпис. И это очень осложнило налеты на юг, на пустыни Кхемемы.

— Падиражда, — сказал Келлхус, — надеется сделать из пустыни то, что Скаур надеялся сделать из Семписа.

Конечно же, Великие Имена это не остановило. Они планировали двинуться вдоль прибрежных холмов, в сопровождении имперского флота, который должен будет обеспечить их водой. Дорога обещает быть трудной — придется отправлять тысячные отряды в холмы, за водой, — но так они доберутся до Энатпанеи, до самых границ Священной земли, задолго до того, как падираджа сумеет оправиться от поражения при Анвурате.

— Так что будете скоро вы двое тащиться по песку, — сказал Келлхус с тем дружелюбным поддразниванием, которое Эсменет давно полюбила. — Да, Серве, тебе, в твоем положении, нелегко будет нести шатер.

Девушка бросила на него взгляд, одновременно и укоризненный, и восхищенный.

Эсменет рассмеялась, понимая при этом, что уходит все дальше от Ахкеймиона…

Ей хотелось спросить Келлхуса, не было ли известий от Ксинема, но она чересчур боялась. Кроме того, она знала, что Келлхус сам все ей скажет, как только появятся хоть какие-нибудь новости. И она знала, какими будут эти новости. Она уже много раз мельком видела их в глазах Келлхуса.

Они снова собрались на одной стороне костра, ища спасения от дыма: Келлхус в центре, Серве справа и Эсменет слева. Они жарили кусочки баранины, нанизывая их на палочки, и ели с хлебом и сыром. Это стало их любимым лакомством — одна из тех маленьких деталей, что несет в себе обещание семьи.

Келлхус потянулся мимо Эсменет за хлебом, продолжая дразнить Серве.

— Ты когда-нибудь раньше ставила шатер на песке? — Келлхуссс, — жалобно и ликующе протянула Серве.

Эсменет вдохнула его сухой, соленый запах. Она ничего не могла с собой поделать.

— Говорят, это занимает целую вечность, — назидательно произнес он, и его рука случайно скользнула по груди Эсменет.

Дрожь нечаянной близости. Порыв тела, внезапно исполнившегося мудрости, что превосходит интеллект.

Весь оставшийся вечер вышедшие из повиновения глаза Эсменет изводили ее мучительным своенравием. Если прежде ее взгляд был прикован к лицу Келлхуса, то теперь он бродил по всей его фигуре. Ее глаза словно бы превратились в посредников между их телами. Когда Эсменет видела его грудь, ее груди ныли в надежде на то, что их сомнут. Когда она видела его узкие бедра и крепкие ягодицы, внутренняя поверхность ее бедер гудела в предвкушении тепла. Иногда у нее просто невыносимо свербели ладони!

Конечно, это было безумием. Эсменет достаточно было поймать настороженный взгляд Серве, чтобы опомниться.

Тем же вечером, после того как Келлхус ушел, они с Серве растянулись на циновках, так, что их головы почти соприкасались, а тела вытянулись по разные стороны костра. Они часто так устраивались, когда Келлхуса не было. Они смотрели в огонь, иногда разговаривали, но по большей части молчали — только вскрикивали, когда из костра вылетали угольки.

— Эсми? — произнесла Серве странным, задумчивым тоном.

— Что, Серча?

— Знаешь, я буду.

Сердце Эсменет затрепетало.

— Что ты будешь?

— Делиться им, — сказала девушка.

Эсменет сглотнула.

— Нет… Что ты, Серве… Я же сказала тебе, что ты можешь не беспокоиться.

— Но я как раз об этом и говорю… Я не боюсь потерять его. Больше не боюсь. И никого не опасаюсь. Я хочу только того, чего хочет он. Он — это все…

Эсменет лежала, затаив дыхание, и смотрела в щель между поленьями на пульсирующие раскаленные угли.

— Ты хочешь сказать, что… что он…

«Хочет меня…»

Серве негромко рассмеялась.

— Конечно, нет, — сказала она.

— Конечно, нет, -повторила Эсменет.

Мысленно пожав плечами, она прогнала прочь сводящие с Ума мысли. Что она делает? Это же Келлхус. Келлхус.

Она подумала об Акке и смахнула две жгучие слезинки. — Нет, Серве. Никогда.

Келлхус отсутствовал до следующего вечера; когда же он вернулся на их маленькую стоянку, его сопровождал сам Пройас. Конрийский принц выглядел очень усталым и измотанным. На нем была простая синяя туника — как предположила Эсменет, дорожная одежда. Лишь причудливый золотой узор на подоле говорил о его статусе. Борода, которую Пройас обычно коротко стриг, отросла и теперь больше походила на широкие бороды его дворян.

Сперва Эсменет отводила взгляд, опасаясь, как бы Пройас, заглянув ей в глаза, не догадался о силе обуревающей ее ненависти. Как ей было не ненавидеть его? Он не только отказался помочь Ахкеймиону — он еще и отказался разрешить Ксинему помочь ему, а когда тот стал настаивать, лишил его полномочий и статуса. Но что-то в голосе Пройаса — возможно, высокородное безрассудство, — заставило ее присмотреться к принцу повнимательнее. Кажется, Пройас чувствовал себя неловко — да и выглядел жалко, — когда уселся у костра рядом с Келлхусом, так что неприязнь Эсменет никуда не делась.

Возможно, это вызвано тем, что он страдает. Возможно, он не так уж сильно отличается от нее.

Эсменет знала, что именно это сказал бы Келлхус.

Налив всем разбавленного вина и подав мужчинам остатки еды, Эсменет уселась на противоположной стороне костра.

Мужчины за едой обсуждали военные дела, и Эсменет поразило несоответствие между тем, как Пройас прислушивался к словам Келлхуса, и его сдержанными манерами в целом. Внезапно она поняла, почему Келлхус запретил своим последователям присоединяться к их лагерю. Ведь наверняка Келлхус вызывает беспокойство у таких людей, как Пройас, — то есть у всех Великих Имен. Те, кто находится в центре событий, всегда отличаются меньшей гибкостью и обладают большими полномочиями, чем те, кто остается на краю. А Келлхус грозил превратиться в новый центр…

Нетрудно пройти от края до края.

Управившись с бараниной, луком и хлебом, мужчины замолчали. Пройас отставил тарелку и глотнул вина. Он взглянул на Эсменет, вроде как невзначай, и уставился куда-то вдаль. Тишина вдруг показалась Эсменет удушливой.

— Как поживает скюльвенд? — спросила она, не придумав, что бы еще сказать.

Пройас посмотрел на нее. На мгновение его взгляд задержался на ее татуированной руке…