Выжжено - Андреас Эшбах

Вскоре во всех партиях нашлись политики, сделавшие это требование своим. Причём им было совсем неважно, чтоб налог на нефть был тут же отменён. Главное, чтоб они могли выдвинуть это требование, пока длится нефтяной кризис.

Некоторые специалисты по экономике предостерегали от этого, предвидя, что это ничего не даст, однако их голоса потонули в общем хоре. Правительства поддались давлению и отменили прежние постановления. Поскольку налог на бензин почти всюду составлял больше одного евро за литр, цены на заправках немедленно опустились на эту величину, а то и больше: кое-где снова впереди установилась единица, оптический сигнал, обеспечивший такой наплыв клиентов, что заправки не могли управиться с ним.

Цены повсюду росли, сильнее всего в супермаркетах. Рождественские продажи, предсказывали торговцы, пройдут в этом году так плохо, как не было уже давно.

– Сейчас все шишки валятся на биржи, – сказала темноволосая ведущая, которая обычно интервьюировала своих гостей в спокойном, сосредоточенном уединении и уделяла на это по целому часу эфирного времени. – Говорят, что это казино мировой экономики, что во всём виноват неолиберализм и так далее. Так ли это? Отвечают ли сырьевые биржи за цены, которые мы видим сейчас на заправках?

Её гостем был профессор экономики, руководитель института экономических исследований. Он носил ухоженную бородку, а его небесно-голубые глаза насмешливо блестели, когда он говорил.

– Это так, причём уже много лет. Цены на сырую нефть фиксируются на трех биржах: Nymex в Нью-Йорке, SGX в Сингапуре и IPE – International Petroleum Exchange в Лондоне.

– Один депутат предложил поставить сырьевые биржи под контроль государства и назначать цены на сырьё.

Профессор снисходительно улыбнулся.

– Этот депутат явно пребывает в блаженном неведении об экономических взаимосвязях. Разумеется, все биржи с незапамятных времён подлежат государственному контролю; стыдно не знать этого. Однако назначать цены – ну, это плановое хозяйство, а мы ведь уже знаем, куда это ведёт.

– Может, биржи избыточно реагируют?

– Это смотря кого вы спросите. Можно с некоторым правом на объективность придерживаться той точки зрения, что выторгованная на бирже цена всегда правильна. – У него были узкие ухоженные руки, которыми он в разговоре мягко жестикулировал. – Видите ли, когда чего-то мало, никому не будет проку от того, что на товар назначат низкую цену. Товара от этого не прибавится.

– Но ведь и от высоких цен его не прибавится.

– Разумеется, нет, но высокие цены обеспечат то, что дефицитный товар получат те, кто больше всего его ценит.

– Или те, кто может себе его позволить, – ввернула ведущая.

Её гость неохотно кивнул.

– Действительно, ситуация у нас такая, что впервые с тех пор, как добывается нефть, на неё образуется реальная рыночная цена. На заре нефтяной экономики «Standard Oil Corporation» Джона Д. Рокфеллера действовала как монополист и назначала цены по своему усмотрению – то есть как можно выше. Эту монополию в начале XX века худо-бедно разбили, однако выделившимся из неё фирмам часто и, видимо, временами не без основания пеняли, что они образуют картель. В последние десятилетия цену на нефть фактически устанавливали саудовцы, подгоняя свою нефтедобычу под потребность. Теперь они больше не могут этого делать. Все прочие производители нефти уже много лет добывают столько, сколько их нефтяные поля способны выдать. Другими словами, в настоящий момент на рынке просто есть определённое количество нефти, и желающие её купить должны за неё драться. На рынке же это делают не кулаками, а предложением цены – более высокой, чем дают другие. Впервые за свою историю цена на нефть действительно определяется спросом и предложением, а поскольку предложение как раз ниже, чем спрос, цена взлетает на очень-очень высокий уровень.

– И разве не следует в таком случае искать пути повышения предложения?

– Высокая цена, естественно, подстегнёт эти поиски. Однако вы должны понимать, что это легко сказать, но не так просто сделать. Месторождение нефти при его использовании следует осторожно разрабатывать в течение десятилетий, чтобы не нарушить в нём равновесие нефти, газа и воды, а то и вовсе не сгубить его. Но и на этом, более длинном пути встречается много узких мест. Пропускная способность нефтепровода ограничивает поток нефти, ёмкости хранилищ тоже конечны, число танкеров, которые могут за сутки пройти через Суэцкий канал, тоже конечно, не хватает и мощностей нефтеперерабатывающих заводов.

Ведущая помахивала карточкой с логотипом канала.

– В США за последние тридцать лет не было построено ни одного нового нефтеперегонного завода. Почему? Ведь растущая потребность была очевидна. Может, нефтяники не хотели идти на расходы, уже зная, что близится конец нефти?

Эта реплика сбила учёного с его концепции.

– Разумеется, концерны никому не позволят заглянуть в их карты… Такой нефтеперегонный завод, конечно, требует огромных инвестиций…

– Предстоит ли нам конец нефти? В какой степени она уже отрезанный ломоть?

Профессор помедлил с ответом.

– В будущем, возможно, нам придётся жить с сокращением производства нефти, да.

– Сокращение – как это выглядит в цифрах?

– Между полутора и тремя процентами в год.

Интервью показывали по телеканалу «Культура», который мало кто смотрел. Тем не менее это высказывание на другой день было напечатано во всех газетах.

Стало отключаться электричество, поскольку многие, ввиду дороговизны котельного топлива, начали использовать электрообогреватели. Строительные рынки бойко торговали ими. Электроснабжающие фирмы рассылали предостерегающие письма с просьбой не перегружать электросети. После того, как эти письма не возымели действия, они решили поменять в домах предохранительные устройства, чтобы ограничить потребление электричества в домашнем хозяйстве. Новость моментально разнеслась по Интернету, и техникам не открывали дверь.

Зато, как только падала температура, на улицах отключалось освещение.

В сельской местности крали дрова из лесов, из складов и сараев, началась настоящая эпидемия. Как выяснилось, воровали не безработные и не те, кто сидел на социальной помощи, – эти-то жили в основном в стандартных квартирах с центральным отоплением, – а добропорядочные граждане среднего достатка, с каминами в собственных домах.

Первого декабря Вернер приехал домой, очевидно встревоженный. Хуже всего было то, что он пытался делать вид, будто ничего не случилось. Это был недобрый знак.

– Столько договоров купли-продажи приостановлено. Начальство заморозило наш проект развития, – сказал он, когда Доротея стала допытываться, что произошло.

– И что тебя на самом деле беспокоит?

Он смотрел в пол, кусал губу, сам того не замечая, разглядывал углы и ящики кухонных шкафов, будто видел их впервые, и в конце концов сказал: