Лето злых духов Убумэ - Нацухико Кёгоку

– Стимул… старший братик, что именно ты сделал?

– Использовал разновидность регрессивного гипноза, чтобы пробудить воспоминания ее прошлого. Главная сложность с ложной беременностью заключается в человеческом сердце… не в том сердце, которое бьется и качает кровь, но в том, которое можно назвать средоточием воли и души. Это сердце испытывает столь сильное бессознательное желание, что мозг воспринимает его и обманывает сердце, разыгрывая перед ним фальшивый спектакль. Сердце и мозг становятся двумя мошенниками, обманывающими друг друга. Чем более совершенна ложь, тем больше удовлетворено сердце. Разумеется, мозг знает, что это обман. Поэтому единственным способом решить данную проблему становится предоставление сознанию неопровержимых доказательств того, что мозг скрывает ложь. Тогда сердце будет вынуждено признать обман. Если это сделать, то тело стремительно возвратится к своему прежнему состоянию. Ведь необходимость в дальнейшем жульничестве просто исчезнет.

Вообще говоря, если роды не наступили по прошествии более чем десяти месяцев, сознание должно было понять, что что-то идет неправильно, но не в случае Кёко. Она хотела быть беременной вечно – настолько долго, насколько позволяло ей сознание. Впрочем, в процессе она утратила свое сознание и попросту сошла с ума. Однако, к счастью, в ее случае было точно известно, в какой именно день она впала в это состояние. Я рассудил так, что, как только я заставлю ее сознание туда вернуться, она тотчас увидит вещи такими, какие они есть на самом деле.

– День исчезновения Макио – нет, день его убийства? – уточнил Киба.

– До этого.

– Но… я не понимаю… почему она хотела всегда оставаться беременной. Разве бывает так, чтобы женщина хотела забеременеть, не желая при этом родить ребенка?

– Бывает. – Кёгокудо посмотрел на Найто. – Она не хотела признавать того, что совершила.

Найто не двигался. Даже не моргал.

– Ты имеешь в виду убийство ее мужа? – спросил Киба, тоже глядя на Найто.

– Строго говоря, не совсем это, но то, что в конце концов к нему привело. Однако это не было ее подсознательной попыткой уйти от чувства вины. Скорее, это было публичным выражением любви. Искаженное выражение любви и совершенно жуткий и душераздирающий метод, необходимый для того, чтобы все исправить.

– Кёко-сан… любила Макио-сана… да, старший братик? – тихо спросила Ацуко.

– Грубо говоря, да. Но, чтобы заставить саму себя поверить в это, ей требовалось доказательство. Например, факт беременности. Для нее беременность была лишь «результатом полового сношения», не более того. Если она забеременела, то это было доказательством того, что они с мужем занимались сексом… что между ними была взаимная любовь.

Энокидзу фыркнул.

– Безнравственная…

– Вовсе не безнравственная. Она была уверена, что половой акт является заключительным и решающим выражением любви, поэтому всерьез искала его доказательства в качестве подтверждения своей любви к мужу. Дело было вовсе не в том, что она искала пошлых и непристойных удовольствий. Вот почему в конце концов я пришел к выводу, что это был особый случай ложной беременности. В действительности причина была не в ее сильном желании забеременеть – она лишь очень сильно хотела доказательства того факта, что в прошлом у нее с мужем были сексуальные отношения. Короче говоря, она хотела «доказательства супружеской любви». Хотя в действительности этого никогда не происходило – забеременев, она пыталась вернуться в прошлое и переписать его наново. В конце концов, это устранило бы саму причину произошедшего. Если б они с мужем занимались любовью, то подобные трагические события никогда бы не произошли. Поэтому для этой женщины рождение ребенка стало бы разрывом связи с ее мужем.

– Вот этого я никак не пойму, – сказал Киба, почесывая шею.

Кёгокудо задумчиво посмотрел в окно.

– Для ее мужа, Макио, супружеская связь была не более чем средством произвести на свет потомков. Он думал, что передача по наследству своего генетического материала следующим поколениям – это его единственное и неповторимое предназначение как живого существа, а рождение детей – окончательное и решающее выражение любви. Для него рождение ребенка было единственным оправданием полового сношения – настолько, что он отрицал супружескую любовь с любой другой целью, кроме как рождение детей.

«Но их связь была бесплодной. Какое чудовищное противоречие…»

– Так, значит, продолжая носить в себе ребенка, который никогда бы не родился, Кёко-сан пыталась вернуться в прошлое и отыскать в нем счастье, которого она никогда не знала? И в то же время это стало для нее способом отрицать реальную ситуацию, в которой она находилась, – заключила Ацуко Тюдзэндзи.

– Она яростно отрицала действительность. Однако… мертвое тело Макио обладало силой полностью разбить это отрицание в мелкие осколки за одно мгновение. Реальность мертвого тела ее мужа повлекла бы за собой полное разрушение всех ее надежд, которые она возлагала на прошлое, настоящее и будущее. Именно поэтому Кёко не могла увидеть его. Ложная беременность и исчезновение трупа были двумя частями одного целого. Для ее мозга поддержание неведения о трупе было таким же важным – нет, даже более важным, чем поддержание симптомов беременности.

Киба застонал.

– Но все это закончилось бы, если б было обнаружено сторонним наблюдателем. Жестокая ирония состоит в том, что благодаря ее пребыванию в той самой комнате и вынашиванию несуществующего ребенка именно там, – к счастью или к несчастью, никто так и не обнаружил труп. Это и было причиной ее столь долгой беременности. Однако благодаря моей уловке ее мозг перестал ей лгать. В то самое мгновение, когда она встретилась лицом к лицу с действительностью, ее тело мгновенно вернулось в свое нормальное состояние… и ее живот, растянутый до предела…

– А-а-а! – закричал Найто.

– Но даже если б я ничего не сделал, Кёко-сан, скорее всего, не продержалась бы и нескольких дней. Если даже регрессивного гипноза, выявившего обман, было достаточно, чтобы ее живот разорвался, – значит, ее тело испытывало чрезмерную нагрузку. И все же я не мог довести дело до конца другим способом, – Кёгокудо с искренним сожалением опустил взгляд.

– Что это была за реальность, которую она настолько не хотела признавать? Что, в конце концов, произошло? Что сделала эта женщина своему мужу, которого она так сильно любила? – Киба вновь бросил взгляд на Найто.

– Сначала… – заговорил Найто. – Сначала Кёко сама пришла, чтобы соблазнить меня. Сейчас, когда я думаю об этом, это кажется мне безумием.

Найто вопреки обыкновению был неожиданно уравновешенным. В сравнении со словами и поведением прошлого Найто сейчас он выглядел совершенно спокойным.

– Я пришел в дом Куондзи… думаю, тогда минул год с начала войны; значит, получается, уже примерно десять лет назад. Я… сразу после моего рождения моя мать умерла… я не знаю, когда умер мой отец. Мои самые ранние воспоминания – это жизнь на втором этаже публичного дома. Моими приемными родителями, которые меня воспитали, была пара сводников, подыскивавших девушек клиентам. Вульгарная, грубая, бедная жизнь. Однако они, как полагается, отправили меня учиться в школу. Почему? Такое было условие. Каждый месяц к ним приходил необыкновенный человек, приносивший им деньги.