1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных - Роберт Кершоу

Оттепели сменялись заморозками. Техника за считаные часы вмерзала в грязь

Как видно, условия, когда с успехом можно было действовать, рассчитывая на собственную инициативу, стремительно менялись.

Карл Рупп, командир легкого танка T-II (5-я танковая дивизия), действовавший в составе группировки, наступавшей на Москву с севера, вспоминал о том, как их 5–8 танкам придавалась самая важная добавка — 88-мм зенитное орудие. «Только оно и позволяло нам хоть как-то отбиться от этих непробиваемых Т-34, которые расстреливали наши танки, будто кроликов, — говорит Карл Рупп. — Что мы против них с нашими легкими пушенками?» Танкисты одного из танков T-III рассказывали, как четыре выстрела с дистанции в 50 метров и один с 20 метров особыми усовершенствованными противотанковыми снарядами по танку Т-34 оказались безрезультатными — снаряды отскакивали от брони. А выстрел 76-мм орудия самого танка Т-34 обладал большой разрушительной силой. «Раз за разом русские пробивали лобовую броню наших танков», — признавался командир танка. Снаряды танкового орудия Т-34 без труда сносили даже башни танков T-III и T-IV.

Немецкий танкист уже не чувствовал себя в безопасности. Как вспоминал один офицер-танкист: «Былая уверенность испарилась, как только экипажи поняли, что в любой момент могут стать жертвами меткого выстрела неприятельского танка даже с больших дистанций».

В морозы немецким танкистам приходилось разводить огонь прямо в танках и под ними, чтобы запустить двигатели. На первых порах немецким танкистам удавалось справляться с Т-34 за счет наличия радиосвязи и радиста на борту. Каждый немецкий танк имел такое устройство. «Это и позволяло нашим танкам поражать куда более совершенные типы неприятельских танков, значительно превосходившие наши и по броне, и по вооружениям», — свидетельствовал старший офицер танковых войск. Ничем подобным в начале войны советские танкисты не располагали.

Средства борьбы с танками у немцев отсутствовали, это стало ясно еще во время кампании во Франции. Со всей остротой проблема проявилась у ворот Москвы. Возможности оказания танковой и авиационной поддержки пехоте резко сузились с наступлением морозов. Теперь немецкий пехотинец оказывался беззащитным перед русскими танками.

«Так что же? С винтовкой, что ли, на них идти? С таким же успехом можно повернуться к ним задом и просто-напросто пукнуть посильнее. Тебе просто в голову не приходит палить по ним из винтовки, ты просто съеживаешься и сидишь как мышь под метлой, моля Бога, чтобы он тебя не заметил, потому что от страха и шевельнуться не можешь… Помню, как Хансман из 9-й попал под гусеницы Т-34, ему, видите ли, лень было поглубже зарыться… И тут же его раздавило, как собачью какашку…»

Лейтенант Адольф Штамм из подразделения зенитной артиллерии вспоминал, как «вопили тогда пехотинцы — «Тащите сюда зенитки!» Ведь наши 88-мм орудия и были, по сути, единственным стоящим противотанковым оружием, способным остановить русские танки». Но 88-мм зенитные орудия вводить в бой было не всегда с руки. Несмотря на то, что снаряды прошивали броню «тридцатьчетверок», само орудие было «громоздким, неповоротливым и неудобным для орудийной прислуги», — как утверждал один из ветеранов-зенитчиков. Удивляться нечему — орудие не предполагалось использовать для борьбы с танками. И применять его в бою, где требовалась как раз мобильность, да еще в морозную погоду или, что еще хуже, на раскисшей от дождей земле было делом весьма и весьма хлопотным.

С резким ухудшением погодных условий существенно уменьшилась и оказываемая авиацией поддержка. Свою лепту внесли и перебои с подвозом горючего для самолетов. 7-й воздушный флот перешел под командование генерал-лейтенанта барона фон Рихтгофена. Отныне он осуществлял поддержку с воздуха сухопутных войск группы армий «Центр». Это произошло в связи с переброской 2-го воздушного флота во главе с его командующим генерал-фельдмаршалом Кессельрингом в Италию для поддержки операций стран «оси» на севере Африки и на Средиземном море. Штаб воздушного флота Рихтгофена переместился из Смоленска в Емельяново, в 125 километрах от Москвы. Проблемы с войсковым подвозом обострились настолько, что немцы были вынуждены прибегнуть к переброске всего необходимого по воздуху. Естественно, горючее для самолетов наряду со многим другим не всегда доставлялось вовремя. «Весь участок Ржев — Калинин был небезопасным, — свидетельствует сам Рихтгофен, — из-за того, что там нередки были атаки советских пехотных частей, действовавших при поддержке танков и артиллерии». Для спасения положения в распоряжение группы армий «Центр» из Норвегии срочно перебросили дополнительное число транспортных самолетов Ю-52.

Зима сильно урезала возможности германских ВВС, вынудив их сократить число боевых вылетов. В ноябре месяце 2-я авиаэскадра пикирующих бомбардировщиков докладывала: «Зимние метеоусловия, слякоть и непогода. Только пикирующие бомбардировщики с высоты в 100 метров атакуют пытавшиеся ударить во фланг 110-й пехотной дивизии советские танки». 7 ноября 1941 года температура понизилась до 20 градусов мороза, что вызвало отказ двигателей Ю-87. Командир авиаэскадры майор Хозель отмечает в военном дневнике: «Несмотря на все усилия, предпринимаемые нами, мы можем организовать не более одного вылета в несколько дней». В результате 13 ноября была проведена лишь одна атака силами пикирующих бомбардировщиков, вторая только 18 ноября, затем еще вылеты 26 и 28 ноября, то есть четыре боевых вылета за две недели. К ним следует добавить еще один, состоявшийся в конце месяца боевой вылет в поддержку 4-й танковой группы, действовавшей на участке в 20 километрах от северо-западных пригородов Москвы. Поддержка с воздуха сухопутных сил вермахта практически прекратилась в начале декабря, когда морозы достигли минус 30 градусов. Обер-лейтенант Ганс Рудель, пилот пикирующего бомбардировщика, вспоминает, как «в результате резкого похолодания до минус 40 градусов замерзла даже смазка. Все бортовые пулеметы заклинило». И подводит печальный итог: «Борьба с холодом была ничуть не легче, чем с противником». Неровные взлетные полосы полевых аэродромов, с которых действовали самолеты люфтваффе, не шли ни в какое сравнение с качеством взлетных полос постоянных аэродромов базирования русских под Москвой. Согласно советским источникам всего за трехнедельный период с 15 ноября по 5 декабря 1941 года русские ВВС совершили 15 840 боевых вылетов, тогда как люфтваффе лишь 3500, то есть почти в пять раз больше.

Лейтенант артиллерии Георг Рихтер из 2-й танковой дивизии постоянно упоминает в своем военном дневнике о воздушных атаках русской авиации. Своего пика они достигли к концу ноября, совпав по времени со снижением активности люфтваффе. 26 ноября он записывает: «Прилетел целый рой русских самолетов, а наши можно было пересчитать по пальцам!» Запись следующего дня: «Русские господствуют в воздухе». Тем же духом пронизаны записи от 29 ноября, от 2 и 3 декабря. В результате каждой такой атаки погибали артиллеристы и уничтожались артиллерийские тягачи или грузовики. Возросшая активность советской авиации негативно влияла на боевой дух солдат вермахта. Атаки русских с воздуха стали более эффективными зимой, поскольку заснеженные обочины и ставшие недоступными придорожные кусты и перелески не позволяли быстро съехать или сбежать с дороги. Войска Восточного фронта с наступлением зимы все чаще использовали конную тягу вместо тягачей при переброске моторизованных дивизий. Немецкий пехотинец оказался совершенно не готов воевать в таких климатических условиях. Морозы, доходившие раньше до 20 градусов ниже нуля, крепчали. Зима 1939/40 года на Западном фронте тоже была довольно суровой, но тогда имела место так называемая «странная война». Здесь же не нашлось такого количества протопленных бункеров, где можно отсидеться до весны. Ефрейтор Йоахим Кредель из 9-го Потсдамского пехотного полка наивно полагал, что с первыми зимними вьюгами война замрет — «дескать, кто станет воевать по пояс в снегу?» Он заблуждался, как заблуждались почти все его товарищи. В подобных погодных условиях, проявись они паче чаяния в Германии, их давно загнали бы в казармы, где они спокойно дожидались бы потепления. Никакой боевой подготовки в такие морозы не проводилось. 21 октября 1941 года один унтер-офицер из зенитного полка писал домой: