История древней Испании - Юлий Циркин

Особенно большое значение имел культ императора и почитаемой вместе с ним богини Рима Ромы. Императорский культ возник в Испании, по-видимому, спонтанно, основываясь на издавна существовавшем там почитании и даже порой обожествлении вождей, в том числе иностранных. Испанские провинции вместе с другими западными провинциями в свое время принесли присягу Августу (R. g. 15, 2), и это усилило их религиозные связи с императорским домом. Уже в 27 г. до н. э. один из народных трибунов посвятил себя Августу по «иберскому обычаю» (Cas. Dio LIII, 21), и, вероятно, речь идет о старинном испанском, конкретнее, пожалуй, кельтиберском, обычае devotio[1156]. Отправление культа императора и Ромы было в первую очередь свидетельством лояльности по отношению к римскому правительству[1157], но не только.

Рис. 29. Вакх. Статуя из Пинедо

Почитатели Ромы воздавали дань величию Рима, а с ходом романизации провинциалы все более чувствовали себя причастными этому величию. Император выступал не только как глава государства, но и как всеобщий покровитель. Римские аристократы свысока смотрели на своих провинциальных собратьев, и только покровительство императора открывало знатным провинциалам путь к государственной карьере. Низы же провинциального населения смотрели на императора как на «патрона патронов», последнюю надежду в этом мире. Для отпущенников занятие места в коллегии севировавгусталов[1158] было единственной возможностью подняться в городскую или провинциальную элиту.

Рис. 30. Римский жрец, приносящий жертву. Скульптура из Италики (Севилья)

Императорский культ имел и определенное политическое значение. Он мог осуществляться в провинциальном или даже межпровинциальном масштабе. Собиравшиеся вокруг алтаря императора собрания представителей провинций (concilia) могли обсуждать действия наместника и напрямую обращаться к императору в том числе и с жалобами на наместника, что в какой-то мере ставило управляющего под контроль управляемых и служило дополнительной мерой воздействия на высших функционеров[1159]. И это давало провинциалам хоть какую-то возможность оградить себя от алчности провинциальных властей. А так как императорский культ был организован в рамках римских провинций и городов, то последние оказываются в конечном счете важнее традиционных рамок рода, племени, «народа». И это, естественно, способствовало распаду этих рамок.

В Испании провинциальный культ Августа возник, по-видимому, в 15 г., когда по просьбе тарраконцев Тиберий разрешил им построить храм обожествленного принцепса (Тас. Ann. I, 78). Среди провинций, которые, по Тациту, последовали примеру Тарракона, была, вероятно, Лузитания, судя по схожести эмеританского храма с тарраконским[1160]. В сенатской Бетике императорский культ возник, как уже говорилось, при Домициане. Муниципальный культ императора существовал в различных городах и императорских, и сенатской провинций[1161].

Каждый город римского или латинского права включал в себя собственно городское поселение (oppidum) и его территорию. В каждом городе существовал гражданский коллектив (coloni, municipes), включавший как горожан, так и сельчан. Этот гражданский коллектив обладал суверенитетом в рамках колонии или муниципия, выражавшийся прежде всего в существовании народного собрания, комиций, в том числе избирательных. Реально власть в городе принадлежала сословию декурионов. Простой гражданин едва ли мог стать городским магистратом. В городах существовал имущественный ценз, определявший возможность доступа к городским должностям. Он был разным в различных городах, в больших и богатых он был выше, чем в более мелких. Так, в Тарраконе он был столь высок, что должности в основном занимали лица, уже имевшие всаднический ранг, т. е. не менее 400 тысяч сестерциев[1162], хотя официально он явно был ниже[1163]. Кроме того, магистратура требовала больших расходов. Так, Урсонский закон (LXX, LXXI) требует тратить на игры не меньше 2000 сестерциев личных денег. Кандидаты на должность вносили значительный залог (Lex Urs. XCI; Lex Mai. LX), а штраф, который мог быть наложен на дуумвиров в Урсоне, составлял 20 000, а в Сальпенсе и Ирни 10 000 сестерциев (Lex Urs. XCII; Lex Salp. LVIII; Lex Irn. LXI).

Рис. З1. Богиня Виктория. Скульптура из Италики (Севилья)

Городские курии и магистраты полностью осуществляли самоуправление колонией или муниципием. Они собирали подати в соответствии с решениями правительства или наместника (Lex Urs. LXV; CIL II, 1423), уплачивали налог государству (CIL II, 3664), ведали самыми разнообразными городскими делами. Город обладал местной милицией (Lex Urs. LXVI, CIII). В Урсонском законе (XCIV) прямо говорится, что никто не обладает юрисдикцией в городе, кроме дуумвира или назначенного им префекта. Закон не предусматривает никакого лица, кто бы стоял над городом и его коллективом. Императорский префект появляется только в случае избрания дуумвиром города самого императора (Lex Salp. XXIV; Lex Irn. XXIV). Правда, в таком случае не избирается другой дуумвир, а префект обладает полномочиями единственного дуумвира, но все же никаких дополнительных полномочий по сравнению с обычными дуумвирами не имеет. Внегородскую власть в городе могли представлять кураторы, но они появляются в Испании только во времена Марка Аврелия[1164], т. е. уже в условиях начавшегося кризиса. Города могли заключать договоры о гостеприимстве с видными деятелями и становиться коллективными клиентами последних, но и в этих случаях ни о каких политических правах патронов над городом нет речи (Vives, 5829—5833). Прием в гражданский коллектив осуществлялся через юридическую процедуру adlectio, что свидетельствует об относительной замкнутости гражданского коллектива.