Любовь и прочие проклятья - Татьяна Николаевна Гуркало

таких масштабов? Признаешься, что ничего не ведал, – королева задумается, зачем ей такой неинформированный министр.

– Мы почти сплели сеть вокруг него, ваше величество, – туманно начал Фритрик. – Ещё немного, и мы бы… – Он покрутил кистью. – Э-э-э… Пресекли его деятельность.

Миррей саркастически усмехнулась.

– Министр, впредь постарайтесь пресекать деятельность подобных фигур до того, как я ими заинтересуюсь. И до того, как бандитские разборки лишат меня повара и омрачат мне отдых.

– Да, ваше величество, – просипел багровый лерд.

– Теперь вы, лерд Болдер, – стёрла Миррей с лица казначея улыбку. – Почему имущество Гарэйла до сих пор не изъято в казну? Королевству нужны дирижабли, а столице не помешают новые мостовые.

– Он не был признан преступником по суду, ваше величество, – вкрадчиво начал лерд. – Формально на настоящий момент он законопослушный подданный…

– Слышать не хочу это ерунду, – раздраженно перебила Миррей. – Короче. Всех бандитов на рудники, имущество в казну. Мне дирижабли.

Министры мысленно закатили глаза.

– Но, моя королева. – У казначея затряслись щеки. – У Гарэйла есть наследник! Точнее, наследник – сам Гарэйл, но мы не можем судить младенца как взрослого, ведь все его прегрешения обнулены! Уважаемый Миль-Авентис создал правовой казус, и мы не можем попрать основополагающее право собственности!

– Да, он ведь теперь малыш… – смягчилась королева. – Забавная все же история. Кто сейчас его опекун? – Она бросила взгляд на министра полиции.

– Сотрудник управления капитан Гроул, ваше величество.

– Значит, как законный опекун он может распорядиться имуществом. Оставим мальчику достаточный капитал на будущее, а на остальное пусть Гроул оформит отказ в пользу казны. Укажите в дарственной: «Все иное имущество, движимое и недвижимое, в чем бы оно ни заключалось и где бы ни находилось», дабы, когда удастся найти тайники Гарэйла, деньги и ценности из них тоже ушли в казну.

Магистр с умилением подумал, что у Миррей, похоже, в предках и тролль затесался.

– Подготовим документы за неделю и сделаем! – вытянулся в струнку казначей, который прекрасно знал, когда надо перестать перечить королеве.

– Не затягивайте, – приказала Миррей. – Чтобы в эту пятницу у меня на столе лежал отчет о том, на сколько пополнилась казна!

– Да, ваше величество. Всё будет исполнено, ваше величество! – Лерды кланялись, пятясь к двери.

Как только за ними закрылась дверь, Миррей скинула туфли посреди кабинета и некоторое время в одних чулках ходила от стены к стене, потирая поясницу и ругаясь по-оркски и по-гномски.

– Я только утром узнала, что беременна, и уже все прелести. И еще хочется эклеров с паштетом из сырой рыбы! – пожаловалась она мужу. – И чтобы спина не болела!

– Ложись на стол, – предложил Корнелиус. – Сейчас я тебе поглажу спину, и ты будешь бодрая и весёлая. А потом пойдем обедать.

– А ещё что-нибудь для бодрости, любимый? – мурлыкнула Миррей, блеснув клыками и послушно, изящно укладываясь животом на стол.

– Нет, моя королева, – вздохнул мэтр с неподдельным сожалением. – Доктор запретил нам «ещё что-нибудь» на месяц как минимум.

Королева с досадой стукнула кулачком по столу. Руки мужа нежно и сильно гладили ей поясницу, и тянущая боль уходила.

– Как это я прогадала, – проворчала она. – Не надо было угрожать ему уволить из-за бокала мельтийского в день. Ты ведь лучше мельтийского, Корнелиус.

– Уж надеюсь, – ответил он так серьезно, что только глухой не услышал бы в этой серьезности иронии.

Глава 15

Лёд тронулся

Ежели тебе пртшло в голову посоветоваться о чем-то с женой, выслушай ее и сделай наоборот.

«Уложение оборотней», будь оно неладно

– Гейб, тебе письмо. – Вилда вышла из кабинета и обнаружила Гроула в гостиной, играющим с детьми. Какая это была игра – «дети погребают павшего в неравном бою с силами зла оборотня» или «дети уже уложили павшего оборотня в драгоценном мавзолее и встали в почётный караул», – Вилда не поняла. Гроул очень натурально дрых посреди ковра, засыпанный кубиками, колечками от пирамидки, машинками, зверюшками и мячиками, а дети сидели по бокам, как каменные львы на Королевском мосту в Веншице. Морна что-то лепетала, Ринор подгукивал.

Морна, которая была старше Ринора на полтора года, вовсю училась говорить. Лепетала «мама», а Гроула называла папой, хотя, кажется, никто в доме не говорил этого слова, и сердце Вилды каждый раз сжималось. Малышка звала Льялла «Мяк», требовательно кричала «дай» – это у неё получалось лучше всего. «Ринор» она выговорить, конечно, не могла, а потому он в её исполнении звучал как Иня. Хвостик её обожал, но и взрослых ревновал к ней ужасно, как и она к нему. Они соперничали из-за всего: игрушек, сладостей, даже одежды. Бывало, они даже молотили друг друга по голове и вопили при этом так, что на улице было слышно, но если их разнимали и на некоторое время разводили по разным комнатам, они начинали кричать ещё громче, требуя вернуть их обратно.

– Эй, хвостатый нянь, – Вилда беззлобно постучала конвертом по сложенным на груди рукам волка, – поднимайся!

– Я не сплю, – пробормотал оборотень, не открывая глаз.

– Дети забрались в кухню, – нежным и вкрадчивым голосом поведала Вилда.

– Опять?! – подорвался оборотень, вскакивая так стремительно, что наклонившаяся Вилда не успела отскочить и свалилась на ковёр, хохоча. Радостные дети запрыгали вокруг.

– Вы что, снова?! – простонал оборотень, гигантскими шагами направляясь в кухню. Веселье в гостиной усилилось.

Гроул опасливо оглядел помещение, заранее ужасаясь от мысли, что две мелкие шкоды успели натворить. В прошлый раз они пооткрывали все шкафы, столы и буфеты, вытащили пакеты, банки и бутылки и все, что могли, порвали, открыли, рассыпали и разлили. И всё это за те пять минут, на которые Гейб отлучился в жизненно важную комнатку и неплотно закрыл дверь в кухню. Вернувшись, он обнаружил двух милых деток, играющих в куличики. Заводилой, естественно, оказалась Морна, потому что Ринор еще не соображал, как хулиганить по-крупному.

В роли морского песка выступал песок сахарный, а также соль, мука, крупы и всё такое прочее. Горох, видимо, изображал гальку. Поскольку в сухом виде куличики из всего этого не лепились, в кучу на полу была вылита бутыль масла, какая-то липкая субстанция тёмного цвета – патока и мед, как было определено впоследствии. На скорбный вопль оборотня, похожий на вой нежити, прибежала не только Видла из соседней комнаты, но и Мак из сада. Дети невозмутимо продолжали лепить. Отсмеявшись и отвывшись, Гроул вслух порадовался, что уксус хранится высоко на полке, и пошёл наливать ванную. Вилда раздела детей прямо в кухне, и они с Маком понесли их отмывать, держа на вытянутых руках. Потом Мак читал им книжку,