Поднебесная - Гай Гэвриэл Кей

– Она пустая.

Ли-Мэй бросает на него быстрый взгляд.

– Откуда ты знаешь?

– Нет факелов. Никого нет на стенах. Пастбища, там должны ночью дежурить сторожа, охранять лошадей. Что-то случилось. – Он пристально смотрит вперед. Они стоят на возвышении, крепость лежит в неглубокой долине.

Мешаг издает какой-то звук, обращаясь к своему коню.

– Поехали, – говорит он девушке. – Я должен посмотреть. – Со страхом, ненавидя этот страх, Ли-Мэй следует за ним вниз.

Крепость еще больше, чем ей казалось, и значит – дальше. Небо уже начинает сереть, когда они наконец подъезжают к ней. Ли-Мэй смотрит налево и направо, и теперь она видит их волков.

Вблизи она замечает странность крепости – то, что Мешаг сразу же понял. Здесь нет ни души. Ни на стенах, ни над воротами, в квадратных угловых башнях. Это пустое строение. Безжизненное. Она вздрагивает.

Мешаг спешивается. Идет к огороженному пастбищу перед ними. Подходит к воротам, створка которых висит, открытая, не запертая на щеколду. Она скрипит на ветру, периодически ударяясь о столб. Пронзительный звук. Ли-Мэй видит, как он опускается на колени, потом проходит немного на юг и снова опускается на колени. Встает и смотрит в том направлении.

Мешаг поворачивается и идет к главным воротам крепости. Они довольно далеко, и Ли-Мэй теряет его из виду на фоне высоких стен, в темноте за пастбищем. Она сидит на своей лошади, рядом с волками, и чувствует, как страх пронизывает ее, подобно ветру.

Через долгое время она видит, что Мешаг возвращается своей размашистой, скованной походкой. Снова садится на коня. Выражение его лица всегда нелегко прочесть, но ей кажется, что сейчас она видит на нем озабоченность. Впервые.

– Когда они ушли? – спрашивает Ли-Мэй. Она понимает, что именно это он пытался узнать.

– Всего два дня назад, – отвечает ее спутник. – К Стене. Я не знаю почему. Теперь нам нужно ехать быстро.

Они едут быстро. Галопом скачут вверх, из долины, вдоль южной гряды. Вот-вот взойдет солнце. И в этот момент их атакуют.

В степи это время называют «часом разбойника», хотя Ли-Мэй не может знать об этом. Нападения под покровом темноты становятся беспорядочными, хаотичными, случайными. Дневной свет лишает нападение неожиданности. Рассвет и сумерки – лучшее время для любой охоты.

Ли-Мэй способна лишь по частям составить картину событий, и то лишь после. Нападение запомнилось ей, как отдельные картинки, образы, оборвавшиеся крики, ржание коней.

Она оказалась лежащей на земле, даже не успев понять, что на них нападают. Должно быть, Мешаг вытолкнул ее из седла. Она смотрит вверх из высокой травы, прижимая ладонь ко рту. Три, нет, уже четыре разбойника падают, не успев даже приблизиться.

Движения Мешага такие же плавные, как тогда, когда он застрелил лебедя. Теперь он стреляет в людей, и все происходит так же. Прицелиться, спустить тетиву, наложить другую стрелу, выстрелить. Он не дает коню остановиться, поворачивает его в разные стороны. Она видит, что у всадников тоже есть луки, вот почему он столкнул ее на землю. Их не меньше дюжины, или, по крайней мере, столько было сначала. Падает еще один, прямо у нее на глазах. Другие приближаются, с криками, но с их конями происходит нечто странное: они поднимаются на дыбы и кружатся, не слушаются поводьев.

Ли-Мэй лежит в траве. Нападающие видят только коня, а ее – нет. Она не знает, кто они такие. Шуоки? Или преследователи богю, догнавшие их? Идет бой, у нее есть время подумать. Это был мир ее отца, всю его жизнь. Мужчины погибают в бою. И женщины, если окажутся не в том месте.

Конь все же выдает ее местонахождение Два всадника мчатся к ней, хлеща своих лошадей, чтобы справиться с ними. Ли-Мэй чувствует, как дрожит земля. Они уже близко. Она сейчас закричит. Это не богю. У них короткие волосы, подбритые с двух сторон и длинные посередине, лица разрисованы желтой краской. Они так близко, что она это видит и понимает, что эти раскрашенные лица могут стать последним, что она видит под девятью небесами.

Затем из травы поднимаются волки.

Они встают с поросшей травой земли, которой они правили до того, как пришли люди со своими семьями и стадами, легко ступая по ней или пытаясь – безуспешно? – поставить деревянные строения, чтобы они стояли, как печать, на этой земле.

И когда волки появляются из своих укрытий, она видит, насколько их количество больше, чем она думала во время всего их путешествия. Она видела только самых близких к ней – вожака и нескольких других. Их скрывала высокая трава, но теперь уже не скрывает.

Они бросаются на коней шуоки, отчего те впадают в панику, испускают дикое ржание и резко останавливаются на полном скаку. Кони мечутся, лягаются, но это ничего не дает, так как уже осталось меньше десяти всадников, а волков в два раза больше. К тому же есть еще человек (если он человек), который непрерывно осыпает их смертоносными стрелами, снова и снова. И это его волки.

Ли-Мэй видит, как раскрашенный желтой краской шуоки падает совсем рядом с ней. Она слышит какой-то треск, когда он ударяется о землю. Человек вопит от боли, охваченный смертельным страхом. На него бросаются четыре волка.

Она отводит глаза, зарывается лицом в землю. Слышит, что человек перестал кричать, но не смотрит, как это случилось. Слышит сопение, рычание. Потом другой звук, которого она никогда не забудет: хруст разрываемой на части плоти.

Ничто так не пугает ее, как волки…

Ее бы убили или захватили в плен, если бы их здесь не было…

Мир невозможно понять. Самонадеянность, иллюзия даже пытаться это сделать…

Она лежит и дрожит всем телом, не в силах подавить эту дрожь. А потом, так же внезапно, как раздались первые крики и появились эти ужасные всадники, снова наступает тишина. Утренний свет. Предрассветный ветер. Ли-Мэй слышит пение птиц, это поразительно!

Она заставляет себя сесть, но тут же жалеет об этом.

Рядом с ней, слишком близко, пожирают мертвого шуоки. Он – это кровь и мясо. Волки огрызаются и ворчат, отрывают от тела куски и скалятся друг на друга.

Ли-Мэй боится, что ее сейчас стошнит. Стоит ей подумать об этом, как она понимается на колени и ее выворачивает наизнанку в приступе рвоты.

Падает тень. Она быстро поднимает голову.

Мешаг протягивает ей флягу с водой. Ли-Мэй садится. Берет флягу, откупоривает ее. Набирает в рот воды и сплевывает, повторяет это еще раз, позабыв о чувстве собственного достоинства, об изяществе, обо всех подобных понятиях из другого мира. Она снова прикладывается к фляге и на этот раз глотает воду. Потом наливает ее в ладонь и обмывает лицо. Повторяет это еще раз, почти с вызовом. Не все потеряно, твердит она себе. Если ты этого не допускаешь…

– Поехали, – говорит ей Мешаг. – Мы возьмем четырех коней. Можем их менять, ехать быстрее.

– Будут… будут еще такие налеты?