Нечто чудесное - Джудит Макнот

Да этого просто быть не может!

– Что заставляет вас считать, будто покушались на меня?

– Прежде всего яд подсыпали в графин с портвейном, ккоторому никто, кроме вас, не прикасается. Сам же графин оказался в корзинкедля пикника. После вашего возвращения корзинки отнесли на кухню, где ихраспаковала судомойка по имени Джин. При этом присутствовал Хиггинс и, увидевприлипшие к графину травинки, решил, что такое вино не подобает подавать настол вашей светлости, поскольку какой-нибудь мусор или стебельки могли попастьи внутрь. Насколько я понимаю, здесь, в Хоторне, следуют обычаям общества,предписывающим, чтобы все не выпитое за обедом вино было отдано дворецкому?

– Совершенно верно, – сдержанно произнес Джордан. Фокскивнул:

– Именно это мне и сказали, но я ожидал подтверждения. Всоответствии с этим обычаем вино перешло к Хиггинсу. И поскольку тот не выноситименно этот сорт, он подарил его Нордстрому, лакею, чтобы отпраздноватьрадостное событие – вчера Нордстром стал дедушкой. В четыре часа Нордстромотнес графин в свою комнату. В семь он был найден мертвым – тело еще не успелоостыть, на столе стоял бокал с недопитым вином.

Судомойка объяснила, что Нордстром сам открывал бутылкупортвейна сегодня утром и попробовал немного, желая убедиться, что вино неиспортилось, а потом наполнил графин и поставил его в корзину, которую потомотнес к экипажу. Хиггинс говорил, что вы торопились и почти сразу же подошли кфаэтону. Это правда?

– У крыльца стоял грум, державший лошадей под уздцы. Я невидел лакея.

– Грум не мог отравить портвейн, – уверенно заявил Фокс. –Он мой человек. Сначала я заподозрил Хиггинса, но…

– Хиггинса?! – поразился Джордан. Подобное предположениепоказалось ему настолько забавным, что он, несмотря на всю серьезностьпроисходящего, едва не расхохотался.

– Да, но Хиггинс не делал этого, – заверил Фокс, ошибочноприняв недоверчивое выражение лица герцога за подозрительное. – У него не быломотива. Кроме того, он слишком слабохарактерен. Впал в истерику из-заНордстрома, ломал руки и причитал хуже судомойки. Пришлось сунуть ему под носпузырек с нюхательной солью.

При других обстоятельствах Джордан, конечно, немалопозабавился бы, представив строгого, величественного дворецкого бьющимся вистерике, но в эту минуту ему было не до веселья. – Продолжайте.

– Именно Нордстром выгрузил после пикника вещи из корзины ипринес все на кухню. Следовательно, он, и только он, держал в руках графин.Очевидно, не он отравил вино. Джин заверила, что, кроме него, никто неприкасался к графину.

– В таком случае когда яд был туда положен? – нахмурилсяДжордан, не имея ни малейшего предчувствия, что всего через мгновение мир, едварасцветший яркими красками, померкнет и безвозвратно рухнет.

– Поскольку мы исключили возможность того, что вино былоотравлено до или после пикника, – тихо заключил Фокс, – остается одно: кто-топодсыпал его в портвейн во время пикника.

– Вздор! – процедил Джордан. – Там не было никого, кромеменя и моей жены.

Фокс деликатно отвел глаза:

– Совершенно верно. И поскольку вы этого не делали,остается… ее светлость.

Джордан не помня себя вскочил, сотрясаясь от ярости, иударил кулаком по столешнице с такой силой, что по комнате прокатился грохот.

– Убирайтесь, – приказал он тихо, – и забирайтебездельников, которые на вас работают. Если через четверть часа вы все ещебудете здесь болтаться, я выброшу вас собственноручно. А если услышу хотя быслово беспричинной клеветы на мою жену, задушу вас голыми руками, и да поможетмне Бог!

Фокс неторопливо встал, однако не собирался так простосдаваться. С другой стороны, он был не настолько глуп, чтобы оставаться нарасстоянии вытянутой руки от взбешенного нанимателя. Осторожно отступив, оносмелился возразить.

– Я бы не назвал эти обвинения беспричинной клеветой, вашасветлость, – печально вздохнул он.

Невыразимая тоска охватила все существо Джордана, сжаласердце, пронзила мозг. Перед глазами стояла Александра на берегу реки,наклонившая над бокалом графин с портвейном. «Не хотите вина? Это вашелюбимое…»

– Сегодня утром ваша жена снова тайком навещала сэра Энтони.

Джордан тряхнул головой, словно пытаясь отрицать то, чтотвердил ему разум, борясь с болью, потрясением и гневом, раздиравшими душу.

Верно истолковав этот жест отчаяния, Фокс негромко сказал:

– Когда вы вернулись, ваша жена уже была с ним помолвлена.Разве не кажется странным, что ваш кузен так легко от нее отказался?

Граф медленно повернул голову и взглянул на Фокса. В серыхглазах стояла такая мучительная горечь, что даже ко многому привыкший сыщиксодрогнулся. Но его светлость молча поднялся, направился к столику, где насеребряном подносе стоял графин с виски, и, наполнив бокал до краев, осушил егодвумя глотками.

– Не позволите ли поделиться с вами моим мнением? – мягкоосведомился Фокс.

Джордан слегка наклонил голову, но не обернулся.

– У вашего кузена есть мотив для умышленного убийства. Вашасмерть ему выгодна, и именно потому на него первого падет подозрение, даже бездополнительных улик.

– Каких улик?

– Сейчас я перейду и к этому. Но сначала позвольте сказать,что бандитам, напавшим на вас недалеко от Моршема, требовался не столько вашкошелек, сколько жизнь. Это было первым покушением. Во второй раз им удалосьвас похитить. И если раньше лорд Таунсенд стремился завладеть вашим титулом ибогатством, то теперь у него появилась еще одна причина.

Фокс остановился, выжидая, но, видя, что герцог по-прежнемумолчит и не оборачивается, снова заговорил:

– Этой причиной, конечно, является желание получить вашужену, с которой он продолжает видеться втайне.

И поскольку именно ее светлость приезжает к нему, можнопредположить, что она тоже хочет выйти за него замуж, чего им не удастсядобиться, пока вы живы. А это означает, что у лорда Таунсенда появиласьсообщница. – Сыщик тяжело вздохнул и объявил:

– С этой минуты я должен быть полностью откровенным.Простите мою резкость, но мне нужно заручиться вашим безоговорочнымсодействием. Герцог не сказал ни единого слова, и Фокс, поняв, что онколеблется, быстро проговорил:

– Если верить слухам, исходившим от ваших слуг, в ту ночь,когда в вас стреляли, ваша жена вернулась домой лишь утром. Вы знаете, где онабыла?