Генерал Ермолов - Владимир Лесин

Желание Алексея Петровича очень скоро сбылось.

Талышенский хан Мир-Гассан изменил России. Упаковав своё имущество, он отправил его в Персию, а сам укрылся в лесу. Часть его людей последовала за своим повелителем, а другая предпочла уйти под защиту стен Ленкорани и русских солдат во главе с майором Ильинским, который занялся укреплением обороноспособности крепости.

16 июля 1826 года большая персидская армия перешла границу и вначале добилась успеха, углубившись в кавказские владения России. Какой прекрасный повод позлобствовать: Ермолов «проспал» вторжение, действовал нерешительно, Грузия в опасности, проезд через горы невозможен, поскольку все горцы восстали против жестокого обращения с ними.

Получив известие о вторжении персиян, главнокомандующий обратился с приказом к войскам:

«Не стану говорить о храбрости и неустрашимости вашей… когда же не были таковыми воины русские? Всегда отличались вы верностью государю; но я требую от вас, будучи сам вам примером, новому государю нового усердия. Имейте терпение и защищайтесь с твёрдостью. Я укажу вам, храбрые товарищи мои, когда нанести удар по врагам нашего императора».

Удар этот мог быть нанесён по прибытии подкреплений. Сообщая новому государю о вероломном вторжении неприятеля, главнокомандующий обратился к нему с просьбой о присылке ему двух пехотных дивизий и до шести тысяч человек лёгкой кавалерии, то есть до двенадцати казачьих полков. А пока он решил сохранить за собою только единоверную Грузию, к населению которой обратился с воззванием:

«…Теперь, когда справедливое мщение ожидает персиян… за разбойническое вторжение в землю нашу, вы, без сомнения, все поспешите ополчиться противу врагов религии нашей, врагов, алкающих крови грузинской! Кто из вас не помнит или не знает о нашествии Магомет-хана, дяди нынешнего шаха персидского, в пепел обратившего Тифлис? Не персияне ли, изверги, гордились жертвами здешними, наполняя ими гаремы свои, и несметное число христиан, соотчичей ваших, силой обращали в магометанскую веру?»

Не только старики, но и люди среднего возраста ещё помнили, как персияне в 1795 году сожгли Тифлис, жителей города перебили или обратили в рабов, а молодых женщин распихали по своим гаремам или вывели на продажу. Помнили даже, что царь Ираклий II платил дань ничтожным по численности мусульманским племенам до принесения присяги на верность России. Может быть, эта память и помогла грузинам в самое короткое время собрать и вооружить до полутора тысяч человек конного ополчения. И это после недавних волнений, вызванных церковной реформой Феофилакта!

Выполняя предписание главнокомандующего, русские войска оставили Шемаху, Кубу и Нуху.

В районе вторжения неприятеля держалась только Шуша, оборону которой возглавил полковник Реут. Аббас-мирза обратился к нему с предложением выделить своего офицера «для некоторых важных объяснений». На встречу с принцем пошёл майор Клюке фон Клюгенау.

— Я не могу впредь быть снисходительным к вам и жителям города, — сказал раздражённо принц российскому офицеру. — Войска мои неотступно требуют штурма, но я, уважая вас и не желая напрасного кровопролития, ждал, полагая, что вы образумитесь и примите моё предложение. Неужели вы думае те, что я пришёл сюда с войсками только из-за одной Шуши? У меня ещё много дела впереди, поэтому предупреждаю, если я соглашусь заключить мир с вами, то не иначе как на берегах Москвы-реки.

Не правда ли, знакомая угроза? Недавно один воин Аллаха грозил тоже дойти до Кремля. Правда, русский стратег был не менее смешон, обещая остановить его силами всего одного полка.

Клюке фон Клюгенау выслушал речь Аббаса с едва сдерживаемой улыбкой, которая не укрылась, однако, от внимания принца.

— Вы не верите мне, но я честью уверяю вас, что вы напрасно надеетесь на помощь; вы, по-видимому, не знаете, что государь ваш ведёт междоусобную войну с братом, следовательно, ему теперь не до Кавказа, а Ермолов давно уже оставил Тифлис. Так что вам надо самим решать свою судьбу.

— Ваше высочество, это полковник Реут отказывается сдать Шушу. Он всё ещё ждёт подтверждающего приказа главнокомандующего Ермолова. Чтобы получить его, следовало бы отправить в Тифлис человека. На поездку туда и обратно потребуется всего дней десять, не больше.

Вы утверждаете, что Карабах является достоянием Персии, несправедливо отнятым русскими. В таком случае, неужели вы хотите ознаменовать первое ваше завоевание пролитием крови и истреблением будущих ваших подданных, которые, смею вас заверить, ни в чём не виноваты?

Имея сорокатысячную армию против небольшого нашего гарнизона при двух пушках, вы, конечно, возьмёте Шушу, но эта победа достанется вам очень дорого. На месте богатого города вы найдёте одни развалины и войдёте в него по трупам ваших подданных, — и всё это из-за подстрекательства людей, желающих обогатиться за счёт ограбления других. Через несколько дней вы займёте крепость без потерь, ибо, если удержание Карабаха не входит в соображения Ермолова, он непременно согласится на предлагаемые вами весьма выгодные условия.

— Я сделал всё, что мог, — сказал Аббас-мирза, — и едва ли буду в состоянии удержать моих воинов от желания немедленно штурмовать крепость. В Тифлис же посылать курьера вам не стоит, ибо русских там давно нет.

На следующий день в лагере Аббаса началась подготовка к штурму. На глазах у русских солдат перемещались войска и возводились батареи. В одну из ночей неприятель двинулся к крепости, но лишь только местность осветилась пылающей ветошью, пропитанной нефтью и сброшенной вниз защитниками цитадели, как персияне пустились наутёк, падая под градом русской картечи и пуль.

С такими войсками трудно было взять Шушу, а ещё труднее дойти до Москвы. Аббас-мирза снова попросил прислать Клюгенау.

— Ну, что, одумался ли ваш полковник? — спросил он. — Кажется, уже пора.

— Вроде бы одумался, а вроде бы и нет, — пожал плечами Клюгенау. — Всё ждёт распоряжений Ермолова и готовится к обороне. Поэтому лучше всего отправить к главнокомандующему курьера, а до возвращения его заключить перемирие.

Только якобы из уважения к Клюгенау Аббас-мирза согласился на перемирие, да и то при условии, что сам майор и отправится к генералу Ермолову за распоряжениями. Надо же было так «запудрить» мозги наследному принцу! Не мальчик ведь.

Полковник Реут не отправил майора Клюгенау в Тифлис, ибо главнокомандующий и без того распорядился:

«Защищаться твёрдо и неустрашимо! Персияне силою крепость не возьмут. Остерегайтесь измены. Подозрительных беков содержать под строжайшим караулом, в крайнем случае, расстреливать. Фураж и продовольствие для войск взять у татар, пусть и они терпят нужду.

Требую от вас употребить все средства для обороны. Армян под ружьём имейте сколько угодно, они защищаться будут. Вы знаете, насколько трусливы и подлы персияне. Князь Саварсе-мидзе с горстью людей гоняет их большие силы… Придёт время и мы вас освободим».

Между тем закончилось перемирие. Аббас-мирза всё ещё не потерял надежды убедить Реута сдать Шушу, обещая пропустить гарнизон в Тифлис. На это полковник ответил, что ни в коем случае не уйдёт, ибо всякий солдат под его командой умрёт или победит врагов, несмотря на их численное превосходство. Так и не отважившись на штурм, принц ушёл с основными силами к Елизаветполю, где стал концентрировать свои войска, а у стен крепости оставил лишь небольшой наблюдательный отряд. Вряд ли Алексей Петрович не пожалел о том, что при вторжении неприятеля приказал оставить Шемаху, Кубу и Нуху. Чем было вызвано такое распоряжение главнокомандующего? Думаю, он поверил Симону Ивановичу Мазаровичу, убеждавшему его в том, что персидская армия, обученная англичанами, уже не такая, какой была двадцать лет назад.