Когда поёт Флейта Любви - Анна Кривенко

был очень уважаем своим народом, поэтому правильность его выбора никто не поставил под сомнение.

За четыре недели Анита, Четан и Хота провели много часов, рассказываю друг другу все подробности прежней жизни, чтобы между ними более не осталось никаких недопониманий. Когда Анита узнала, что Четан жестоко корил себя за их первый поцелуй, она изумилась, а потом смущенно пробормотала:

— Вообще-то, мне он понравился…

Четан оторопел и озадаченно произнес:

— Но почему тогда… ты так возненавидела меня?

И Анита рассказала ему историю с Библией своего отца. Для Четана стало невероятной новостью, что Анита и Хота — это дети его дорогого и горячо любимого духовного отца — Кэлетэки. Он был так впечатлен, что попросил уединения и вышел в прерию за пределы деревни.

— Господи! Это так невероятно! — прошептал Четан, глядя в голубые небеса. — Только Ты способен сделать подобные чудеса! Я всегда считал Кэлетэку своим отцом, и вот теперь — он действительно — мой отец! Боже! Передай ему мое искреннее «спасибо» за все, что он сделал для меня и для всех нас…

А вот история о «любимой женщине-индианке» Четана крайне позабавила.

— Табо! Когда я говорил о любимой женщине, я имел в виду только тебя! — в чувствах объяснял он, а Анита, оторопев, переваривала услышанное.

— Но… но я видела вас вдвоем тогда на реке. Вы выглядели такими счастливыми вместе, что я подумала… — Анита замолчала и смущенно потупила глаза. Свое полное неразумие в этом вопросе она осознала только сейчас.

Четан рассмеялся и нежно погладил ее по щеке.

— И ты сделала такой вывод только из-за того случая?

Анита удрученно кивнула, но потом тоже улыбнулась. Как хорошо, что все по-настоящему стало на свои места!

Вскоре Хота собрался уезжать. Анита не хотела его отпускать, хотя понимала, что это неизбежно. Она уж было попрощалась с ним, как вдруг огромное желание увидеть портрет родителей и прочитать письма отца наполнило ее до краев. Она почувствовала, что не найдет окончательного покоя в сердце, пока не сделает это.

Четан с трудом согласился отпустить ее, но Хота убедил его, что защитит сестру и вернет в целости и сохранности. Сам же Четан не мог поехать с ними, потому что обещал своим братьям участвовать в важнейшей для племени сезонной охоте на бизонов.

Вот так Хота и Анита снова оказались в городе и медленно приближались к зданию церкви, которая воспринималась ими уже как родной дом. Когда они поравнялись с воротами, Анита осторожно соскользнула с лошади. Вдруг свора дворняг, выскочившая из соседнего переулка, бросилось прямо под ноги ее лошади. Та испуганно заржала и дернулась, случайно толкнув Аниту в плечо. Девушка упала на землю, а потом попыталась стремительно отползти в сторону, чтобы ненароком не попасть под копыта испуганного животного.

— Анита! — испуганно воскликнул Хота и тут же оказался около нее.

— Все нормально! — поспешила успокоить его девушка, но тут же зажмурилась от острой боли, пронзившей ее лодыжку.

— Да где нормально?!! — воскликнул Хота и мгновенно поднял ее на руки, чтобы отнести в дом.

— Лео! Перестань! — запротестовала Анита. — Мне неловко перед прохожими…

Хота удивился и посмотрел по сторонам. Люди действительно глазели на них отовсюду, останавливаясь и перешептываясь с любопытством на лицах. Хота презирал человеческие мнения! Все еще держа Аниту на руках, он посмотрел в ее глаза с таким выражением на лице, что девушка забеспокоилась.

— Лео! Мне не нравится твой хулиганский взгляд! Что ты задумал?

— Я задумал… дать им побольше пищи для пересудов, а то они, бедняжки, умирают от скуки!

И прежде, чем Анита успела что-либо сообразить, он привлек ее к себе и оставил на ее щеке крепкий поцелуй. Анита ужаснулась и пнула его локтем в грудь.

— Лео! Ах ты сорванец! И от кого у тебя такой вздорный характер?!! — зашептала она с притворным возмущением, а Хота лишь заливисто рассмеялся и толкнул церковные ворота ногой, чтобы отнести сестру в дом.

…На балконе второго этажа церкви стояла светловолосая девушка и держалась за колотящееся сердце рукой. Она была так сильно шокирована и огорчена, что едва могла сделать вдох.

Жгучая ревность поднималась из глубин ее сердца и наполняла ее душу обидой и болью. Леонард поднял Аниту на руки и поцеловал! Все более, чем очевидно! Он не постеснялся сделать это прилюдно, а, значит, у них все очень серьезно.

София опустилась на пол и замерла, как изваяние. «Ну что я за дура! — потекли отчаянные мысль. — Ну почему у меня снова несчастливая любовь??? Зачем, ЗАЧЕМ я влюбилась в Леонарда??? Он никогда мне не принадлежал, но почему мне так невыносимо больно?..»

Тот эпизод, когда Лео поцеловал Аниту в щеку, все еще стоял перед ее глазами. «Она лучше меня? Значит, лучше! Но… ведь она значительно старше! Как он мог полюбить женщину настолько старше его?».

София горевала до конца дня и никак не могла успокоиться. Ее самооценка упала еще ниже, а жизнь потеряла всякий смысл. Она не представляла, как сможет завтра посмотреть Леонарду в глаза. Девушка точно знала, что увидит в этих глазах: равнодушие, пустоту, а, может, даже презрение. Ведь она — просто никто…

Эти самоуничижительные мысли снова привели ее к непреодолимому желанию убежать и никогда не возвращаться. Эта мысль все больше закреплялась в голове, и через несколько минут у нее назрело бесповоротное решение — покинуть работу в церкви.

Рано утром следующего дня она поспешила к пастору Моуди, чтобы обговорить с ним условия ее ухода. София понимала, что уйти мгновенно будет неправильно, ведь пастор должен еще найти кого-то ей на замену, но на это, возможно, хватит и трех дней. Правда, эти три дня ей придется видеть Леонарда и Аниту! Софии страшно этого не хотелось. Это было слишком болезненно.

Подойдя к комнате пастора, она постучала, и, услышав вежливое «войдите», осторожно толкнула дверь. Она была уверена, что пастор Моуди был здесь один, ведь она видела, как Лео куда-то выходил около получаса назад, но, к ее огромному удивлению и огорчению, Леонард тоже находился в комнате. София вздрогнула, увидев его, и остановилась в нерешительности. Лео, видимо, только что переодевался, так как белая рубашка, накинутая на плечи, была расстегнута. Увидев его оголенный торс, София смутилась и опустила взгляд.

— Я… я, наверное, зайду позже, — пробормотала она, начиная пятиться назад, как неуклюжая каракатица.

Хота, увидевший вошедшую Софию, сразу же удивился ее смущению и испугу на лице. Проследив за ее взглядом, он понял, что она смутилась от его внешнего вида. «Вот, чудачка! — подумал он, усмехнувшись, — совсем ее