Когда поёт Флейта Любви - Анна Кривенко

неприятный осадок. Однако, чем дольше они продвигались вперед, тем больше София начинала переключаться на необычайно прекрасный мир ночной прерии.

Во свете луны волны травы были похожи на живое покрывало, простирающееся до самого горизонта. Звезды, рассеянные по всему небу, были яркими и многочисленными, как сияющие драгоценные камни. Их россыпи завораживали и создавали впечатление нового неведомого мира, в который погружаешься с головой, как только поднимешь лицо навстречу ночному небу.

И София утонула в водовороте глубочайшего восхищения. Она забыла о своем спутнике и о всех своих бедах. Хота помог ей спуститься с коня и внимательно наблюдал за ней, пока она рассматривала звезды, не отрывая от них восторженного взгляда.

— Что ты чувствуешь? — наконец спросил он, ожидая услышать множество стандартных слов: «как прекрасно!», «я в восторге!», «не могу поверить!»… Но София вдруг произнесла:

— Я чувствую себя… дома!

Хота сильно удивился. Но она говорила совершенно искренне, и это его заинтриговало.

— Почему «дома»? — приглушенно спросил, словно боясь спугнуть ее откровенность.

— Потому что я… всегда чувствовала себя рабою стен и общества, — проговорила София, — прерия — это моя мечта…

Хота был очарован. На него нашло какое-то странное состояние изумления и восторга, ведь в глубине сердца он чувствовал себя точно также, как сейчас описала София. Неужели она могла бы понять его любовь к свободе и желание вернуться к апачам? Правда ли, что кто-то может ощущать свой смысл в жизни также, как его ощущает он?

Вдруг София словно очнулась и поняла, что слишком разоткровенничалась сейчас. Она испуганно опустила голову и уперлась взглядом в землю. Хота почувствовал перемену в ее настроении и даже огорчился. Между ними была стена, и это происходило по его вине. Впервые ему сильно захотелось эту стену разрушить, чтобы… София больше не пряталась от него, а была простой и искренней, как минуту назад.

— София, — проговорил Хота, находясь под влиянием сильных чувств, — не уходи, прошу тебя! И не только из-за моего скакуна. Я… — он замолчал, не зная, как выразить свое состояние, — я ценю тебя и уважаю, поэтому… не хочу, чтобы ты уходила…

Последние слова он с трудом выдохнул, чувствуя неожиданное смущение. В последнее время это состояние становилось все более навязчивым. София была первым человеком, заставившим его чувствовать себя так.

Девушка, услышав его слова, изумилась и замерла на месте. «Ценю… уважаю…». Неужели он говорит искренне? София заволновалась. Значит, она для него — не пустое место? Выходит, Хота… ой, опять она назвала его Хотой! Выходит, Леонард искренне хочет, чтобы она осталась?

— Я даже не знаю, что сказать… — пробормотала она смущенно.

— Скажи «да»! — нашелся Хота и улыбнулся. Сердце Софии сильнее забилось от его улыбки, и она тихо проговорила:

— Ладно…

Хота так обрадовался, что заулыбался еще сильнее и, схватив ее за руку, пожал ее.

— Спасибо, София! — воскликнул он, а девушка изумленно наблюдала за его бурной реакцией и ничего не могла понять. Почему Леонард так изменился? Раньше он просто игнорировал ее, а теперь… теперь ему не все равно, уйдет ли она или останется. Но почему все так? Может, он хочет стать ее другом? Мысль, что они могут быть с ним хотя бы друзьями, немного согрела ее сердце, впрочем, в этом еще надо было удостовериться, а то вдруг она просто уже надумала себе чего-то?

Хота прервал ее мысли.

— Думаю, нам пора обратно.

София утвердительно кивнула, и они взобрались на коня. Хота осторожно направил скакуна вперед, а София сжалась. Все-таки ощущать его так близко к себе было сложно для нее.

Когда они прибыли домой, Хота помог ей спуститься и на прощание сказал:

— Спасибо, что согласилась!

София утвердительно кивнула и поспешила в свою комнату…

Хота долго смотрел ей вслед. Он чувствовал облегчение. София не уйдет. Это хорошо. Это так хорошо!..

Он посмотрел в небо, и вдруг что-то наполнило его. Это была радость и благодарность. Его сердце так сильно умилилось, что он вдруг почувствовал на своей щеке слезу. «Что это со мной?» — изумился Хота, но удивительное ощущение его не оставляло. Он смотрел в небо, чувствуя, что Кто-то там, наверху, сильно любит его!

«Боже! Я чувствую, что Ты есть! Я сейчас чувствую, что Ты… радуешься обо мне!» — думал он и все больше удивлялся происходящему.

Когда через несколько минут это состояние исчезло, Хота отвел скакуна в конюшню. Он ощущал, что стал изменяться изнутри. Его ожесточенное сердце становилось все мягче и мягче…

***

Через несколько дней, когда Хота выехал из дома, к нему подошел человек и быстро всунул в руки запечатанное письмо. После этого он тут же развернулся и убежал прочь.

Хота открыл письмо. Очень плохим почерком были написаны такие строки:

«Продам за приемлемую цену информацию о преступных делах шерифа Билла Смита. Встретимся рядом с таверной «Черный лось» сегодня в десять вечера. Друг».

Хота насторожился. То, что он давно копал под шерифа, знали совсем немногие, но все они были надежными людьми. Откуда этот человек узнал о его намерениях? Хота понял, что это могла быть ловушка.

Но на встречу он все-таки пришел. Однако не стал показываться открыто, а спрятался за углом соседнего дома. Вскоре в поле зрения появился человек, остановившийся в указанном месте и явно кого-то ожидающий. Хота пригляделся к нему. Этот человек был ему незнаком и совсем не внушал доверия. Хота благоразумно решил не высовываться, но вдруг сзади послышался громкий хлопок, и острая боль пронзила его плечо. Хота тут же отпрыгнул в сторону и сделал это весьма вовремя, потому что тотчас в стену около места, где он только что стоял, вонзилась еще одна пуля. Хота откатился в сторону, вскочил на ноги и быстро скрылся за углом другого дома. Кровь стекала по его руке, а плечо сильно болело.

«А они подготовились лучше, чем я ожидал!» — подумал Хота и начал искать пути к отступлению. Ему удалось проскользнуть в соседний переулок, но вдруг уже с другой стороны раздался хлопок. Пуля зацепила его бок, и у Хоты от боли помутнело в глазах. Он понял, что ему противостоят очень профессиональные бандиты, и стал беспокоиться о своей жизни. Вдруг ему вспомнилось то удивительное ощущение радости и мира, которые наполнили его прошлой ночью, и он мысленно обратился к Богу:

— Боже! Помоги мне спастись, пожалуйста! Я… я не хочу оставлять Аниту одну… и я еще должен успеть во всем признаться Софии…

Сжимая рукою кровоточащий бок, он поспешил в другое укрытие. Удивительно, но его преследователи вдруг куда-то исчезли,