Тайна воцарения Романовых - Валерий Шамбаров

Наконец, Мария окончательно подорвала свою репутацию — заподозрив измену, приказала казнить капитана своей гвардии барона де Гепреза (у этой дуры тоже была своя гвардия из 20 дворян). Тут уж возмутилось правительство Фландрии — на чужой территории распоряжаться жизнями людей было не совсем этично. А Ришелье, сменив кнут на пряник, объявил амнистию раскаявшимся эмигрантам, окружение Марии стало таять. Затем перекупили Гастона. Он вдруг объявил соратникам, что из патриотизма не может выступать против родины в союзе с испанцами, и удрал во Францию, оставив с носом многочисленных кредиторов.

А Валленштайну после битвы при Люцене пришлось заново формировать и обучать армию, чем он и занимался весь 1633 г. Он теперь осторожничал, предпринимая против шведов лишь отдельные диверсии. И, вопреки приказам императора, не шел разорять Саксонию, разумно рассчитав, что ее колеблющегося герцога можно переманить на свою сторону. Что дало Ришелье возможность устранить эту опасную для его планов фигуру. Не без участия французов князья Католической лиги, враги Валленштайна, провернули интригу, убедив императора, что подобное поведение полководца и отсутствие видимых успехов доказывают его измену. В феврале 1634 г. Фердинанд отстранил его от командования. И послал отряд наемных убийц. Которые ворвались в замок Эгер, вырезали всю прислугу и приближенных и прикончили Валленштайна в его спальне.

Международная обстановка, выглядевшая столь благоприятной для России, очень быстро изменилась. В Польше кончилось “бескоролевье”, на трон был избран Владислав IV. Причем немалую роль в его избрании сыграло то, что он сохранял титул “царя московского”, отец перед смертью специально благословил его украденной шапкой Мономаха. Но восшествие на престол Владислава немедленно сказалось на настроениях украинского казачества, которое именно с ним связывало надежды на улучшение. А вдобавок ко всему Киевским митрополитом стал Петр Могила, поборник православия и видный просветитель, но при этом настроенный антироссийски. Он стоял за то, что обеспечения прав церкви и православной веры надо добиваться только легитимными путями и в рамках Речи Посполитой — через просвещение, короля, законодательные органы. Так что и митрополит призывал теперь малороссов к лояльности. И масштабное восстание, вроде бы готовое вспыхнуть на Украине, не состоялось. Наоборот, казачество выразило готовность поддержать “своего” Владислава, дабы заслужить ожидаемые от него милости и поблажки.

А гибель Густава Адольфа и создание Гайльброннской лиги сорвали удар по полякам с запада. На чем играл Ришелье. Он начал переговоры с Владиславом, навязывая дружбу с Францией, которая, мол, готова гарантировать безопасность польских границ от нападения шведов, так что король может беспрепятственно разбираться с русскими. Кроме вбивания клина между Речью Посполитой и Габсбургами, кардиналу это сулило и другой выигрыш — поляки оттянули бы под Смоленск свою шляхту из Германии, подскребли бы наемников, уменьшив их ресурсы для вербовки в имперские армии. Кстати, одним из курьеров Владислава в переговорах с французами был Богдан Хмельницкий — будущий народный вождь, тоже поверивший в “доброго короля” и поступивший к нему на службу. Ну а в результате Польша смогла без опасения за свои тылы бросить все силы против русских.

Тем временем полки Шеина стояли под Смоленском. Осада — мероприятие тяжелое не только для осажденных, но и для осаждающих, вынужденных месяцами торчать под открытым небом, под снегами, дождями, в грязи окопов и временных лагерей. Лишь когда весенние дороги стали подсыхать, 23 апреля 1633 г., прибыл обоз с порохом. Но и поляки, конечно, использовали передышку. Заделали проломы, а сзади стен соорудили земляной вал. Штурм пришлось готовить заново. Исправляли и снаряжали “зельем” минный подкоп, начали рыть новые, возобновили бомбардировку. 26 мая взорвали забитые в мину 250 пудов пороха, часть стены обрушилась, и войска ринулись на приступ. Но за проломом уткнулись в земляной вал, занятый неприятельскими солдатами, и атака была отбит.

Второй штурм предприняли 10 июня. Взорвали еще одну мину, русские части устремились к пролому. Однако в этот раз он получился небольшим, поляки успели выставить напротив дыры несколько пушек на прямую наводку и встретили солдат ядрами и картечью. Понеся большие потери, атакующие откатились. Неудачи объяснялись не только объективными причинами. Главной ударной силой Шеина являлись полки “нового строя”, но треть пехоты была из иностранных наемников, которым отводилась в этих полках роль цементирующей основы. А они вели себя так же, как любые наемники — отрабатывали жалование, но совершать чудеса героизма не спешили. Русские солдаты, особенно в полках, созданных только в прошлом году, были недостаточно обученными, необстрелянными и действовали неумело. Да и на наемников поглядывали — куда бежать, вперед или назад? А для казаков, дворян, детей боярских линейная тактика полков “нового строя” была непривычной, им трудно было взаимодействовать этими частями.

Шеин просил подкреплений, и правительство готовило их. Завершилось формирование еще двух солдатских полков, полковников Вилима Кита и Юрия Матисона, к ним добавили несколько рот перешедшей на русскую стороны “литвы” и в июне отправили под Смоленск в составе 4 тыс. чел. А учитывая слабость, проявленную новой пехотой, послали и 2 приказа (1000 чел.) московских стрельцов. Филарет начал дополнительное формирование новых полков — двух солдатских и первого в России драгунского. Драгуны могли вести бой как в пешем, так и в конном строю, носили облегченные кирасы, вооружались палашами и карабинами, а численность полка составляла 1600 чел. при 12 легких пушках.

Поляки, как у них водилось, организованностью не блистали, сбор войска затягивался. Но, чтобы отвлечь русских от Смоленска, опять договорились с Крымом. С весны на южные районы посыпались нападения татарских отрядов, к ним присоединилась ногайская орда из 3,5 тыс. всадников, а в начале лета на Русь обрушилось 30-тысячное войско крымского царевича Мубарек-Гирея. Мало того, Владислав обратился к украинским казакам, призывая их идти на “Московию” и опустошать ее вместе с татарами. И, в отличие от донцов, отказывавшихся воевать под руководством “пашей”, их малороссийские коллеги откликнулись охотно.

Мубарек-Гирея вторгся по Изюмскому шляху, отрядил 1,5 тыс. воинов для осады Ливен, а сам двинулся на север и подступил к Туле. Взять ее не смог, гарнизон отбился. Татары откатились, грабя окрестности, соединились с украинцами и вторично атаковали Тулу. Их снова отразили. Но по Серпуховской дороге крымцы и запорожцы прорвали линию укрепленной “засечной черты”, вышли к Оке, форсировали ее и достигли Московского уезда. Отряды казаков безобразничали под Серпуховом, а татары рассыпались загонами, опустошая Оболенский, Тарусский, Алексинский, Калужский, Каширский, Зарайский, Рязанский, Пронский, Белевский, Болховский, Ливенский уезды. Благодаря своевременному оповещению и задержке врага под Тулой большая часть населения успела разбежаться по городам и попрятаться по лесам, тем не менее татары угнали 6 тыс. пленных, оставили пепелища на местах деревень.

За эту диверсию хану заплатили щедро, польские послы отвезли ему 200 подвод, нагруженных деньгами. И гетман Радзивилл комментировал: “Не скрою, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике это вышло очень хорошо”. Отправка подкреплений Шеину прекратилась. Все, что можно, царь и патриарх вынуждены были перенацеливать на юг. Приостановилась и посылка боеприпасов, их направляли гарнизонам городов. Отборный корпус московских стрельцов, кроме упоминавшихся двух приказов, так и не был отправлен к Шеину — сохранялась крымская опасность для самой столицы. Не был двинут к Смоленску и сторожевой полк Ивана Еропкина и Баима Болтина с Северщины — ему было приказано действовать против татар. Известия о нашествии крымцев вызвали тяжелые последствия и в лагере Шеина, из армии стали массами уезжать дворяне и дети боярские, чьи поместья располагались в южных районах — ведь у них там остались жены, дети, родители…