Украденная дочь - Клара Санчес

Мы позвонили во входную дверь, и я при этом приподняла воротник шубы и повернулась к камере видеодомофона спиной: Анна увидит, что кто-то пришел, но меня не узнает.

Эти уловки оказались напрасными, потому что дверь открыла служанка, одетая в розовую униформу. Далеко позади нее виднелись какие-то вечнозеленые растения, образовывавшие небольшой садик.

— Передайте хозяйке, что пришли ее племянницы, — заявили мы и поспешили зайти в дом, не давая служанке времени на то, чтобы как-то на это отреагировать.

— Пожалуйста, подождите здесь, — сказала служанка, опасаясь, по-видимому, что мы пойдем прямо за ней.

А мы именно так и поступили. Служанка начала немного нервничать.

— Я же вас просила подождать.

— Мы близкие ей люди, — возразила Вероника. — Мы знакомы с Анной всю жизнь и хотим своим внезапным приходом сделать ей сюрприз.

— Кем бы вы ни были, вы не можете входить без разрешения.

— Валите в случае чего всю вину на нас, — сказала я, расплываясь в улыбке, от которой служанка встревожилась еще больше.

Она остановилась как вкопанная и уставилась на нас пристальным взглядом.

— Не бойтесь, — сказала я. — Неужели вы думаете, что она вас за это уволит?

Служанка не тронулась с места.

— Когда она узнает, как ты с нами обращаешься, она разозлится, — сказала Вероника глухо, будто говорила откуда-то из подземелья. — Так что давай веди нас к ней!

— Думаешь, ты меня напугала? — спросила служанка.

— Она даже не собиралась этого делать, — сказала я. — Дело в том, что наш самолет вылетает через три часа, и нам нужно успеть поговорить с Анной о важном деле.

— С этого и надо было начинать.

У служанки были туфли, в каких ходят медсестры и которые не производят при ходьбе ни малейшего шума. Мы прошли, как мне показалось, метров триста среди тропических растений, таиландской мебели, кроватей с москитными сетками, диванов и огромных клеток с птицами, пока наконец не остановились перед бассейном со стеклянным ограждением, возле которого нам пришлось снять верхнюю одежду. Из бассейна вышла Анна. Служанка накинула на нее длиннющее и необычайно лохматое махровое полотенце.

Увидев нас, Анна насторожилась.

— Привет, — сказала Вероника.

Я не смогла произнести ни слова. Анна, видимо, тоже: она принялась молча вытирать волосы краем своего огромного полотенца.

— Простите меня, — сказала служанка. — Я им говорила, что заходить нельзя. Вы их знаете?

— Спасибо, Асун. Принеси нам чай.

Анна обернулась полотенцем и села на диван.

— А где Гус? — спросила Вероника.

Анна не ответила: она, видимо, напряженно размышляла, как выпутаться из сложившейся ситуации.

— Итак, давайте разбираться, — сказала Вероника агрессивным тоном. — Двенадцатого июля семьдесят пятого года ты отвезла мою маму в родильный дом «Лос-Милагрос». Что произошло с родившейся девочкой?

Я, чтобы оставаться спокойной, изо всех сил старалась дышать медленно и глубоко.

— Тебе это известно: она умерла во время родов.

— Если она умерла во время родов, то как получилось так, что сейчас она находится здесь? — спросила Вероника, указывая на меня.

— Не болтай глупостей! — воскликнула Анна. — Бетти замучила себя этой нелепой идеей, и ты идешь по ее пути.

— Мы сделали медицинскую экспертизу, и ее результаты показали, что я — сестра Вероники, — сказала я, вонзая, чтобы сохранять спокойствие, ногти в ладони, как делала, когда проходила конкурсные отборы балерин.

Анна с удивленным видом уставилась на меня. Примерно такое же удивленное выражение появилось и на лице Вероники — но лишь на секунду, не больше. Потом она сказала:

— А еще — как тебе, возможно, уже известно — мы забрали из роддома журнал регистрации новорожденных, и в тот день и в то же время, когда родилась Лаура, в нем сделана только одна запись, а именно запись о том, что во время родов умерла девочка, которая не может быть никем другим, кроме как дочерью твоей подруги Бетти.

— Вы, похоже, постепенно сходите с ума.

— Нет, у нас имеются настоящие доказательства, — возразила Вероника.

Анна хотела что-то сказать, но Вероника ей этого сделать не дала.

— Кое-кто рассказал нам, что ты причастна — очень даже причастна! — к незаконному удочерению Лауры. Сколько тебе заплатили?

— Уходите из моего дома!

— Знаешь, кто нам об этом рассказал?

Анна смотрела на нас и испуганным, и испытывающим взглядом одновременно.

— Кэрол, — сказала Вероника. — Кэрол сказала, что это ты провернула дельце: забрала родившуюся девочку у моей мамы и отдала ее Грете. И то, что Кэрол рассказала нам, она вполне может рассказать полицейским и судье.

Вдруг неожиданно для всех троих рядом с нами появилась служанка, ходившая благодаря своей обуви абсолютно неслышно. Она принесла на подносе и поставила на стол из древесины тика чайник с марокканским чаем и чашки с блюдцами и ложечками.

— Пожалуйста, Асун, оставь нас одних, — сказала Анна, увидев, что служанка собралась разливать чай по чашкам. Когда Асун ушла, она сказала нам с Вероникой: — Вы не сможете ничего доказать. Это всего лишь слово Кэрол против моего слова.

— Записи в журнале регистрации новорожденных не соответствуют данным, имеющимся в службе записи актов гражданского состояния. Нигде нет могилы девочки, которая фигурирует в документах как умершая. Ты единственный человек, который находился рядом с моей мамой во время родов. Кроме того, заявление Кэрол. Если бы мама не умерла, мы никогда бы не докопались до правды, потому что она никогда бы не заподозрила ни в чем тебя.

Анна покачала головой из стороны в сторону, взяла сигарету, зажгла ее и сделала такую глубокую затяжку, что дым, наверное, дошел аж до самых ступней. Я почувствовала себя спокойнее — как будто тоже затянулась сигаретой. Мне подумалось, что мне придает силы присутствие здесь Вероники, ее поддержка и то презрение, с каким она смотрит на Анну.

— Пути назад уже нет, — сказала я. — Нанесенного ущерба не возместить, и мне хватит и того, что я узнаю, что произошло и каким образом меня передали из одной семьи в другую.

— Я ничего не знаю. Я оставила твою мать там, в роддоме, и уехала.

— Ты поехала к Грете, новой матери Лауры.

Вероника тоже закурила и присела рядом с Анной.

— Тебе был известен каждый шаг, который делала мама, когда искала Лауру. Ты сообщала обо всех ее действиях Грете и Лили. Ты никогда не вызывала у меня никакой симпатии. А еще знаешь что? Ты не нравишься моему отцу и никогда не сможешь ему понравиться. Он никогда не говорил о тебе ничего хорошего.