Ливонская ловушка - Мик Зандис

– Смотрите, смотрите! – выкрикнул кто-то.

На правом берегу что-то изменилось. Уго заметил бегущих вдоль крепостной стены людей, двух взрослых и двух детей. В руках одного из взрослых была тяжелая поклажа, и Уго на миг показалось, что он узнает Иво, но он тут же отбросил эту мысль. По бегущим с крепости сделали несколько выстрелов из баллист, но камни пролетели мимо, и люди с детьми скрылись за дымовой завесой. Дым поднимался и от крепости. Из-за ее стен непрерывно вылетали тяжелые камни. Внезапно курши быстро устремились от крепости прочь, к своим кораблям. Камни из баллист врывались в их ряды, убивая или калеча воинов, но уже ничто не могло остановить их поспешное отступление. Едва добравшись до кораблей, они вбегали на борт и тотчас отходили от берега. Скоро стала ясна и причина: с дальней стороны Риги по мосту, переброшенному через омывающую стену крепости речушку, стремительно несся конный отряд из полусотни всадников. Отчалив, корабли куршей взяли курс на противоположный берег, к лагерю ливов.

– Наверно, они идут за нами. Мы пойдем в бой! – выкрикнул старейшина Куолки.

– Что, если курши перевезут нас на тот берег, а потом так же уйдут? – спросил осторожный Кирьянс.

Уго внимательно вгляделся в прибывших на помощь осажденным всадников. По прыти, по легкости не отягощенных железом движений, по пестрому облачению они меньше всего походили на германских рыцарей. Что, если это и есть опоздавший к началу праздника отряд Каупо во главе со своим вождем? А с ним, быть может, муж Салме, старшей дочери самого Уго… Он снял с перевязи боевой топор, вернулся к центру площадки и встал между соперниками, нетерпеливо пожирающими друг друга глазами.

– Нам пора спускаться, – твердо, для всех, как непреложное решение воеводы, провозгласил он. – Встретим куршей. Свои разногласия будем решать потом.

Лембит в сердцах взмахнул мечом и убрал его в ножны.

– Согласен. Сохраним наши силы для германцев. Вот мы и дождались, – сказал он, но Уго не уловил в его голосе прежней радости.

Войско ливов выстроилось как для боя. Впереди стояли самые сильные воины Мергеры и Куолки с большими щитами. За их спинами собрались лучники. Далее с разбивкой по отрядам расположились остальные. Строй замыкала немногочисленная конница. Мечи воинов покоились в ножнах на поясе, копья смотрели остриями в небо, луки висели за спинами. Но в любой миг оружие могло быть приведено в боевую готовность. Кто знает, чего можно ожидать от союзников?

Гребцы налегали на весла. Корабли куршей пересекали Вену ниже по течению от лагеря ливов, входили в заводь так, что тут же пропадали из виду. Один из замыкающих неровный строй кораблей свернул было к ближней береговой точке, где расположился лагерь ливов, но после нескольких неровных гребков вновь устремился за остальным флотом.

– Они не идут к нам за помощью! – выкрикнул кто-то.

– Как будто нас нет.

– Или они не знают, что мы здесь! – Кирьянс обвиняюще выставил палец в сторону Лембита, и вождь поспешно взбежал на маленький взгорок, с которого он чуть-чуть, но все же возвышался над остальными.

– Конечно, они знают! Мы договорились с ними. Они просто не видят нас и идут в место, удобное для их кораблей. Теперь, когда курши с нами, мы добъем германцев! Прямо в их логове! Ни один не останется на нашей земле. Смерть им!

– Смерть… – неуверенно прозвучало в рядах окружающих вождя воинов из Ире, и едва слабый гомон одобрения стих, старейшина Ужкилы еще больше охладил не успевший разгореться пыл:

– К ним пришло подкрепление. Мы видели сверху. Это не германцы. У них есть союзники. Может быть, это Каупо.

– Но это только горстка всадников. Нас намного больше.

– Говорят, у него большое войско. Это мог быть первый отряд. Остальные придут за ним. Или уже пришли и прячутся в лесу.

– Ты говорил, что земгалы и селы поддержат нас, – подлил масла в огонь Кирьянс. – Вместо этого…

– Подождите, подождите… – Лембит растерянно посмотрел на Уго, ожидая поддержки, но взгляд не раз выручавшего его воеводы был устремлен мимо, в сторону противоположного берега, а уста плотно сомкнуты. – Не надо бросаться пустыми словами. Мы не знаем, там Каупо или кто-нибудь другой. Главное – курши здесь, на этом берегу. Мы поговорим с ними и все решим.

Возглавляющий ваидцев Вар тоже вышел вперед. Даже не поднимаясь на пригорок, он, благодаря своему росту, возвышался над остальными воинами почти на голову, и голос его легко достигал задних рядов.

– Ваид хочет знать, о чем будет разговор с куршами.

– Санаг тоже!

– Пусть скажет воевода.

Уго еще раз посмотрел на противоположный берег и, словно очнувшись от глубоких раздумий, повернулся к соплеменникам и провозгласил:

– Большой совет!

Даже с высокой дюны невысокие, скрытые деревьями мачты кораблей куршей едва проглядывали. Зато дым от кострищ взвивался густыми черными столбами. Второй день продолжалось оплакивание. К погибшим во время битвы добавлялись не превозмогшие тяжелых ранений. В последней пляске клубами пепла мертвые кружили над живыми.

– Они могли взять Ригу. Но ушли. Что мы им скажем?

Имаутс махнул рукой в сторону кострищ куршей, и Уго, не отрывая глаз от правого берега Вены, пожал плечами.

– Им сейчас не до нас. Они даже не знают, где мы.

– На том берегу не жгут костры.

– Не жгут.

– Ливы из сожженной деревни не могли уйти. Они сражались против куршей. Вместе с германцами, – сказал Имаутс.

– Сражались, – согласился Уго.

– Они изменили нашим обычаям. И встанут против нас.

– Они тоже не знают, что мы здесь, – напомнил Уго и тяжело вздохнул. До Большого совета, назначеного на полдень завтрашнего дня, надо было поговорить с воинами Мергеры. Еще не было случая, чтобы они не поддержали своего старейшину. Но что он им скажет? Что может он сказать сейчас старому другу? Самому себе? Не мог Каупо в разговоре с Иво упомянуть о Салме случайно. Он что-то знал и словно послал предупреждение о ловушке…

Уго осторожно тронул мешочек с шахматами. Костяные фигурки были на месте. Они могли начинать сражения, выигрывать и проигрывать, погибать и возрождаться снова. Без крови, без погребальных кострищ, без дружбы и предательства. Кто знает, может быть, такая жизнь ждет каждого, кого заберет Мать ночи. Как воплощенного в пешку четырехпалого сына Имаутса.

– Помнишь, когда мы ходили за невестами в Икскюль? Не всем нравилась наша затея. А нам самим казалось, что старшие думают не так, что все должно быть по-другому.

– Конечно. – Имаутс хорошо знакомым жестом провел пальцами по лбу, будто переправляя мысли в другое русло, и кивнул. – Наверное, все молодые думают так. Но мы привели хороших жен, и они подарили нам хороших детей. Разве не так?