Лед Бомбея - Лесли Форбс

Мне хотелось ему верить. И все-таки что-то во всем этом не вязалось.

– А, кстати, Калеб, почему вы назвали гибель Майи воздаянием? – Он покачал головой, и я продолжила: – Может быть, потому, что бросили свою первую жену так же, как Проспер фактически бросил Майю, и довели ее до самоубийства в тот момент, когда она перестала вписываться в ваш новый имидж, тот имидж, который для вас создали Майя и Проспер? Она ведь покончила с собой, когда вы делали заметки по поводу того, как вести себя в случае получения «Оскара»? Не в этом ли вы винили их? Не пытались ли вы переложить на них свою собственную вину?

Его лицо побагровело.

– У меня здесь есть ее портрет, если хочешь, можешь посмотреть, – сказал он. – Одна из тех сентиментальных картинок, которые делаются по фотографиям, чтобы создать впечатление, что портрет этот с давних пор хранится в семье. Она копила на него деньги, потому что мечтала переделать свое прошлое, сделать его респектабельным. – Он подошел к конторке и взял с нее миниатюру. – Я встретил ее, когда она проституткой работала «в клетках». Мы так и не стали мужем и женой.

На этот раз я рассматривала ее более внимательно. За пошлой стилизацией дешевой поделки скрывалось то сходство, о котором говорил Бэзил.

– Бэзил говорил, что я похожа на нее, – сказала я и подумала: очень многих женщин убивают потому, что они похожи на маму, на мачеху или на маленькую сестренку. Помнится, я об этом где-то читала.

– Бэзил всегда хорошо разбирался в женщинах.

– Но она здесь такая юная. Даже со всей этой косметикой. Вначале я подумала, что на этой фотографии вы изображены вместе с сестрой.

Калеб взял миниатюру.

– Она на самом деле очень юная. Ей здесь всего пятнадцать. А мальчику всего два года.

– А кто он такой? Ее брат?

– Ах, Розалинда. – Калеб прошел к конторке и поставил миниатюру на место, проведя пальцем по овалу лица мальчика. – Не брат. «А это порожденье тьмы я признаю своим»[24]. Мой сын. Он... умер. Совсем маленьким.

– Сами был тоже очень маленьким, когда Проспер отделался от него. Проспер послал Эйкрса убить Сами? Убить своего родного сына? Как вообще такое возможно? Отправить человека убить собственного сына и жену и после этого продолжать работать с ним?

– Существуют разные виды убийства.

– И некоторые из них особенно страшны. Как, например, те, в которых используется нож.

Калеб поставил руки на бедра.

– Я вовсе не пытаюсь найти ему оправдание. Не тот я человек. Но, возможно, Проспер просто не знал, что Сами – его сын. Никаких реальных доказательств этого нет. Кроме того, Сами постоянно шантажировал его. Как ты относишься к сыну, шантажирующему отца? И, наверное, в конце концов всем и всеми можно поступиться. Я думаю, для Проспера свою роль сыграл и страх падения.

Зазвонил телефон, и Калеб снял трубку.

– Да. Да, – сказал он и добавил: – Они у меня. А что ты делаешь с остальными?

Рассматривая его профиль со слегка удлиненным по-индийски ухом, так похожий на скульптурные изображения богов из домашней коллекции Проспера, я вдруг поняла, чего не хватало в той статуэтке, которую я фотографировала прошлой ночью. Или, точнее, чего должно было не хватать. На рисунках Сами и на фотографиях в альбоме Сатиша, так же, как и в той статуэтке, которую дала мне Бина, кусочек левого уха Сканды бы отколот. В статуэтке из коллекции Проспера не было никаких повреждений.

– И где же мне найти великое творение Проспера, если только оно, по вашим словам, способно убедить меня? – спросила я, когда Калеб повесил трубку.

– Что? А, книгу... Он тщательно скрывает ее на своей студии «Остров». Но для такой изобретательной девицы, как ты, добыть ее не проблема.

Я вспомнила о плачевном состоянии моих финансов.

– Наверное, вы правы, но мой водитель сегодня как раз занят на другой работе, и я серьезно поиздержалась за последнее время, так что у меня нет даже денег на такси. Помимо всего прочего, я слышала по радио о закрытии движения поездов на многих направлениях из-за того, что затоплены пути.

– Финансовые проблемы? – Все внимание Калеба было вновь сосредоточено на нашей беседе. Он сунул руку в карман, вытащил оттуда паан и мгновение жевал его. Следующие слова Калеба были сдобрены острым ароматом растения: – Неужели тебе это так уж необходимо?

– Что? Разделаться с Проспером? Абсолютно необходимо, – ответила я, стараясь не вспоминать обещание, которое дала сестре.

Он взял меня за подбородок и повернул мое лицо от себя к свету. А я подумала: в чем я действительно похожа на его покойную жену, а в чем полностью от нее отличаюсь?

– Поразительно. Быть столь похожим на другого человека и одновременно так от него отличаться. – Он выплюнул свой паан на пол. – И ведь ты не остановишься, пока не дойдешь до реального и опасного столкновения. Ты способна погубить жизнь сестры и унести с собой в бездну множество других людей. Но и это не остановит тебя.

– Все зашло слишком далеко.

Внезапно он переменил тему разговора и заговорил о Джаггернауте. Спросил, не видела ли я празднество в Ориссе, посвященное божеству Джагганатхе. Известно ли мне, что от имени этого бога и его колесницы происходит и название статуи Кришны «Джаггернаут» и английское слово «juggernaut», означающее безжалостную неумолимую силу?

– Я уже устала от рассказов, Калеб.

Но он во что бы то ни стало хотел мне рассказать еще одну историю. О колесницах этого божества, на которых возят его изображение, такое громадное, что повозки на улицах под его тяжестью бросает из стороны в сторону, словно корабли под парусом. Их тащат тысячи фанатичных паломников, которые, пытаясь везти бога быстрее, часто падают и погибают, раздавленные большой и тяжелой колесницей.

– Мнение, что они добровольно бросаются под колеса, весьма преувеличенно, – заметил Калеб. – Преувеличение, характерное для западных журналистов. Обычно это происходит случайно. Они падают, а инерция движущейся колесницы настолько велика, что она просто не может остановиться.

– Единственные джаггернауты, которые мне известны, – это автопоезда, каждую ночь проносящиеся мимо моей лондонской квартиры. Они часто будят меня по ночам.

Калеб кивнул так, словно и не ожидал, что его рассказ меня по-настоящему заинтересует.

– Я прикажу моему шоферу отвезти тебя к Просперу, – сказал он.

«Мерседес» представлял собой довольно потрепанную модель 70-х годов с трещинами на ветровом стекле, поверх которых был наклеен скотч.

– Кажется, вы попали в какую-то переделку, – сказала я шоферу.

Он бросил взгляд на треснувшее стекло.