Лед Бомбея - Лесли Форбс

– Ну, что ж, настало время поиграть.

И тут я увидела какой-то проход в земле, довольно широкий, ведущий под лестницу, – туннель в неизбежное. Я падаю на живот и то ли ползу, то ли плыву по грязи, подобно существу, желающему обратить вспять эволюцию и вновь стать земноводным. Эйкрс хохочет, прыгает на меня и хватает за ногу, всю покрытую грязью до такой степени, что с меня слетает теннисная туфля, а моя грязная ступня выскальзывает у него из рук как мокрый кусок мыла. Оказавшись под лестницей, я пытаюсь занять как можно меньше места.

Так мы сидим несколько минут, приходя в себя, кролик и удав. Проблема в том, что удав слишком толстый и не может пролезть в нору к кролику.

– Вы слышите звук дождя, мисс Розалинда? – спрашивает удав своим хриплым голосом, немного отдышавшись. – Скоро вашу норку зальет до краев.

Мы оба понимаем, что у меня больше нет вариантов.

Эйкрс осветил маленьким фонариком крошечное пространство, в котором я сижу, сжавшись, на расстоянии каких-нибудь четырех футов от него. Или, что одно и то же, на расстоянии протянутой руки с бритвой. Он протягивает руку и делает ею пробный взмах передо мной. Еще одна попытка. На этот раз кончик лезвия совсем близко от меня. Он даже слегка касается моей ноги, только слегка, так, что я почти ничего не чувствую. Я засовываю ноги поглубже в грязь, как делает это лягушка, почуяв опасность, и ощущаю ими что-то твердое – бутылку. Первая мысль: не смогу ли я разбить ее и осколками порезать руку Эйкрсу. Если бы у меня только были силы. Он, должно быть, каким-то образом прикрепил лезвие к фонарику, так как теперь, когда он в очередной раз попытался достать меня бритвой, узкий лучик от фонаря осветил в темноте какую-то фигурку.

– Мне следовало бы сделать этот нож немного подлиннее, не правда ли, мисс Розалинда? – говорит Эйкрс. – Но, впрочем, ненамного. – Его голос звучит вполне дружелюбно. – Надо вначале хорошенько испробовать и этот. Вы готовы?

Он сует голову под лестницу и освещает лицо фонариком, чтобы я смогла увидеть его улыбку. Говорит тихим, монотонным голосом. Изрыгает поток непристойностей. Чем-то похоже на секс по телефону: я сделаю тебе то-то, и ты будешь кричать, будешь просить еще и никогда не насытишься. Я знаю, ты хочешь этого. Это как раз то, что тебе нравится.

Эйкрс медленно просовывает руку, изгибает ее – ложный трюк. Понимая, что может нанести мне рану в любой момент, когда пожелает, он начинает править бритву о землю, словно готовясь побрить мне ноги.

– Фи, фай, фоу, фам! – приговаривает он.

Слева от себя я слышу негромкий звук, словно от спустившей велосипедной шины, мне кажется, что я замечаю какое-то движение, едва различимое шевеление чего-то.

Паника и ужас все-таки привели меня ко второму варианту.

И я ору на Эйкрса:

– Ну, иди-иди сюда, чертова задница, жирный псих-жополиз!

Он делает резкий выпад вперед. Ему бы следовало быть поосторожней. Тень, но другая тень, не та, что мгновение назад скользила слева от меня, касается руки Эйкрса.

– Черт! – восклицает он, роняет бритву и трясет рукой, а затем головой, как человек укушенный пчелой. – Что это, черт возьми, такое было?..

Тень наносит новый удар. На этот раз более точный и сильный. Удар в голову.

Эйкрс издает всего один-единственный вопль, затем его руки бессильно падают, тело оседает, вытягиваясь, и становится частью того океана грязи, что окружает меня со всех сторон. Тень исчезает в поисках сухого места. Я продолжаю сидеть, сжавшись, поджав под себя ноги, тихо и совершенно неподвижно.

Дождь усиливается, и даже то, что несколько минут назад было сухой землей, растворяется в потоках воды и превращается в жидкую грязь. Некоторое время спустя нечто, напоминающее длинный кусок черной веревки соскальзывает с островка безжизненного тела Эйкрса и плывет по воде, смешанной с грязью, в поисках менее многолюдного убежища. Я подползаю к темной массе, которая когда-то была Эйкрсом, и ощупываю почву вокруг него, сую руку в грязную жижу и вытаскиваю оттуда фонарик и бритву. Включаю фонарик и мгновенно выключаю его. Две черные точки отчетливо видны у него на щеке. Часть лица вокруг уже начала опухать и обесцвечиваться. Снова зажигаю фонарик, отрываю кусок от рубашки, заворачиваю в него бритву и кладу ее в карман. Затем делаю попытку вытолкнуть тяжелое безжизненное тело из-под лестницы.

Несколько первых толчков безрезультатны. Из-за жидкой грязи все, за что удается ухватиться, тут же выскальзывает из рук. От каждого толчка в голову Эйкрса мои ноги скользят, его рука шлепается в грязь, брызги тут же забивают мне ухо, и я чуть не падаю лицом в жижу под его все еще очень теплую руку. Горячее объятие. Такое впечатление, что скоро этот жуткий голос заговорит снова, перечисляя свои дежурные непристойности. Я зацепилась одной ногой за ступеньки и взобралась к нему на плечо. Его рука поднялась в жесте, напоминающем вызов такси, и затем послышался липкий, жалостный звук, похожий на звук овощной кожуры, спускаемой в канализацию. Я сделала еще один рывок, отталкиваясь от его лица. Моя рука скользнула по его щеке, и я успела ухватиться за его ухо. На этот раз мне удалось немного переместить его тело. Сток прочищен. Мне помог ливень. Я передохнула несколько минут, затем продолжила выталкивать его по дюйму за раз. Наконец освободила достаточно места для того, чтобы самой выползти из-под лестницы. Я едва могла держаться на ногах из-за выброса адреналина и спазмов в мышцах, и потому, чтобы не упасть, мне пришлось ухватиться за стену. Так я и стояла там, а дождь омывал мне лицо. И когда я осветила фонариком наручные часы, то с удивлением обнаружила, что нет еще и полуночи.

Я нигде не могла найти свою вторую туфлю. Куда она могла подеваться? Ее исчезновение почему-то показалось мне особенно досадным. Несколько минут я потратила на поиски. Наконец присела на корточки перед раздувшейся массой у меня под ногами и стала искать в грязи под нею. Ничего. Но в одном кармане у Эйкрса я нащупала толстый бумажник и, ни на мгновение не задумываясь, вытащила его. Вид денег и золотой кредитной карты сразу же отрезвил меня. Я поняла, что сейчас гораздо важнее найти какое-нибудь укрытие, чем потерявшуюся туфлю. И даже если центр циклона пройдет стороной, все равно оставаться под открытым небом было небезопасно. Я бросила последний взгляд на тело Эйкрса и зашагала прочь сквозь дождь и ветер.

Примерно минут через двадцать после плутания по закоулкам студии я вышла к домику Эйкрса, расположенному на некотором возвышении и потому не столь пострадавшему от потопа, как остальная часть студийного городка. Мой рюкзак лежал на том же месте, где я его бросила. Дверь в лачугу открыта. Внутри тесно, но сухо. В одном углу хозяин разложил походную постель, в другом углу находился стол, заваленный книгами и папками. На потолке – включенный вентилятор. На столе рядом с пепельницей, доверху заполненной окурками, пачка сигарет. Как будто Эйкрс только что вышел на несколько минут подышать свежим воздухом.

Я бросила взгляд в зеркало над постелью и увидела длинные мокрые пряди, свисающие на бледную мрачную маску смерти – лицо утопленника. Живым в нем были только глаза, желто-зеленые, как у кошки.