Любовь и золото - Игорь Зарубин

— Смотрите, что это?!

Все бросились к борту, тут же забыв про Вадима, и он больно грохнулся на палубу.

От острова к «Рейнбоу Уорриор II» медленно ползла какая-то точка. Разглядеть ее было почти невозможно, даже в бинокль, так она была мала.

— Это же шлюпка! — закричал кто-то. — Это наша шлюпка! Это Виктор!

У Вадима все поплыло перед глазами и потеряло очертания — на ресницах блеснули слезы. Нужно было смеяться, но почему-то очень хотелось плакать. Он крепко, до судорог, вцепился руками в поручни и не отрывал глаз от маленького белого пятнышка, которое то скрывалось за волной, то снова выпрыгивало на поверхность, медленно, но неумолимо двигаясь к кораблю.

— Витька… Витек… Давай, братан, давай, близняшка… — бормотал он одними губами, глядя, как пятнышко постепенно приобретает очертания шлюпки, как на ней уже можно различить фигуру человека, как фигура эта ритмично качается взад-вперед, работая веслами.

— Почему так медленно? Смотрите, как она низко сидит! Чем он ее нагрузил? Он же мог перевернуться.

Наконец, под всеобщие крики радости, шлюпка гулко стукнулась о борт судна, и Виктор устало сложил весла. Он почему-то был в одних трусах. Лицо его сияло радостью, когда он цеплял шлюпку за тросы, которые ему тут же спустили.

— Только поосторожнее! Слоули! Слоули! — кричал он, размахивая руками. — Может перевернуться!

Половина шлюпки была задернута брезентом. Как только шлюпку подняли, Виктор вытащил на палубу набитую чем-то тяжелым гринписовскую майку и подбежал к Фифи.

— Ну что? Зря, говоришь, плыли? — Он запустил в майку руку и вынул оттуда изумрудное ожерелье. — На, дарю!

Фифи ошарашенно посмотрела на него, что-то залепетала по-французски и засмеялась, бросившись ему на шею. Все вокруг стояли в полном недоумении.

— Да постой ты! — Виктор оттолкнул Фифи. — Где Вадик?

Вадим стоял в стороне и молча смотрел на брата.

— Вадька, смотри! — Виктор подскочил к нему и протянул горсть монет. — Мы все-таки нашли. Там, в пещере. Я тогда докопался, но потерял сознание. Мы теперь богатые, теперь…

Но Виктор не смог договорить, потому что Вадим вдруг с размаху двинул брату в подбородок, и он полетел на палубу.

Монеты сверкнули в воздухе, покатились по доскам под ноги ничего не понимающим французам.

— Эй, ты чего? — испуганно спросил Виктор, глядя на брата.

— Ты что делаешь, гад? — грозно спросил Вадим. — Как ты мог? Ты знаешь, какая у нее истерика была. Моли Бога, чтобы она с ума не сошла. Беги к ней она у тебя в каюте.

Виктор побледнел. Потом резко вскочил на ноги и бросился вниз…

В конференц-зале роскошного отеля в центре Парижа было людно. Корреспонденты всех крупных газет поспешили подъехать сюда пораньше, чтобы занять лучшие места.

Стояла обычная для таких случаев сутолока. Журналисты проверяли диктофоны, телевизионщики ставили камеры на штативы и тянули провода микрофонов к стоящим на небольшом возвышении столам, за которыми должны были расположиться виновники события.

Через некоторое время все было готово. Молоденькая девушка-секретарша поставила на столы три таблички с именами и несколько бутылок «Кока-Колы».

Никто из присутствующих толком не знал, кто именно будет отвечать на вопросы. Не было точно известно и то, что послужило поводом для пресс-конференции. Просто уже несколько дней по Парижу ходили туманные слухи о каком-то гигантском кладе, вроде бы найденном где-то в Полинезии.

И вот, наконец, на сцене появились Виктор, Вадим и Фифи. Все зааплодировали.

Фифи первой взяла слово:

— Уважаемые дамы и господа! Меня зовут Фифи Брассанс. Мы собрали вас, чтобы внести ясность в вопрос о сокровищах, обнаруженных членами нашей организации. Я имею в виду Гринпис. Прежде всего, я хочу поблагодарить вашего коллегу из телекомпании Си-Эн-Эн Теда Бакстера, присутствующего здесь, который сумел сохранить тайну по личной просьбе главнокомандующего военно-морских сил Франции. Это было необходимо для того, чтобы обезопасить клад во время транспортировки во Францию.

Все повернули головы направо, где стояла камера с надписью «Си-Эн-Эн». Рядом сидел тот самый комментатор, который вел прямой репортаж с борта «Рейнбоу Уорриор II». «Эх, ты!» — выражали лица журналистов. Однако, как всегда улыбающийся Тед Бакстер, не моргнув глазом, встал и кивнул Фифи.

— …Итак, — продолжала она, — теперь я предоставляю слово нашему коллеге из России, которому мы, собственно, и обязаны тем, что обнаружен один из самых больших кладов в истории Франции.

Журналисты снова захлопали. Виктор встал, откашлялся и начал свой рассказ:

— Ну, значит, так. Попали нам в руки с братишкой как-то раз дневники одного купчика, которого в двадцатом году расстреляли большевики…

Вадим в это время перешептывался с Фифи.

— Слушай, — говорила она, — а что ты сделаешь со своей долей?

Музей восстановлю. Дом куплю. А то нам с Виктором в старом тесновато будет. Он, вроде, на Наде жениться собрался. А у нее сын есть, Миша.

— Ну а ты как, насчет жениться? — Фифи кокетливо повела плечиком.

— Я-то? Можно и жениться.

— А на ком, если не секрет?

Но продолжить этот разговор им не удалось.

Сзади к Вадиму подошла секретарша и положила перед ним свернутую вчетверо записку, на которой значилось: «В. Кротову».

— Как ты думаешь, — спросил он у Фифи, вертя записку в руках, — это мне или Вите?

— А какая разница? — удивилась она.

— И то верно, — пробормотал Вадим, разворачивая записку.

В ней крупным, размашистым почерком было написано:

«Срочно нужно поговорить. Поднимись в 504-й номер. Н.»

— Это, наверное, от Нади. Тогда, скорее всего, эта записка для Вити. Но его сейчас беспокоить нельзя.

Виктор как раз подошел к самому интересному — как он, задыхаясь в пещере, откопал-таки клад.

— Ну ладно, — сказал Вадим Фифи. — Пойду посмотрю, в чем там дело.

Он вышел из зала и отправился к лифтам. И тут ему в голову пришла неожиданная мысль: «Но ведь Надя живет не в 504-м номере. Интересно…»

Он еще раз развернул записку.

«Да и почерк вроде не ее…»

Виктор поднялся на пятый этаж и отыскал нужную дверь. Надо сказать, что она отличалась от всех остальных, — была снабжена специальным переговорным устройством.

«Наверняка, это какая-то ошибка», — подумал Вадим и все-таки постучал.

— Кто там? — раздалось из динамика.

— Это… э-э… Кротов.