Дневник посла Додда - Уильям Додд
Шрифт:
Интервал:
Члены правительства – Геббельс, Нейрат, Бломберг и другие – стояли вперемежку с послами и посланниками со всего света. Я немного поговорил с Шахтом и прошелся по парку с сэром Эриком Фиппсом. Когда гости сели ужинать за сотни столов, больших и маленьких, подул холодный влажный ветер; электрические обогреватели не грели, так как ветер уносил тепло. Я продрог, но моя жена возражала против того, чтобы я надел шляпу и пальто, которые я оставил во дворце. Поскольку становилось все холоднее, я все-таки надел пальто и шляпу. Это не должно было броситься в глаза, так как Левальд, немец, возглавляющий комиссию по проведению Олимпийских игр, также был в шляпе, а сэр Эрик Фиппс вообще решил покинуть вечер из-за холода. Затем последовало самое грандиозное представление, какое мне когда-либо приходилось видеть. Артисты и артистки, одетые в костюмы восемнадцатого века, танцевали на лужайке. Знаменитый пилот Удет выполнил различные фигуры высшего пилотажа. Некоторое время мы наблюдали это представление и другие номера, но стало так холодно, что в четверть одиннадцатого я решил уехать. Я был уверен, что ко мне вернется моя прошлогодняя простуда.
Суббота, 15 августа. В отчете американского консула в Штутгарте (Южная Германия) говорится, что пресса этого района весьма откровенно обсуждает отношения с Испанией. Основная мысль, как сообщает пресса, сводится к тому, что фашистско-нацистские державы окажут революционной, или, вернее, реакционной военной клике в Испании поддержку в захвате власти. В обмен на свою помощь Германия и Италия поделят между собой испанские колониальные владения и заключат договор о союзе, который без войны даст этим трем диктаторам контроль над Европой.
Хотя я и не предвидел этой конкретной ситуации с участием Испании, я в конфиденциальных сообщениях в Вашингтон предсказывал возможность установления германо-итальянского контроля над Европой. События прошлой осени указывали на вероятность такого исхода. Речь Гитлера от 7 марта была важным шагом в этом направлении. Отказ от согласованных англо-французских действий против итальянской агрессии в Абиссинии, по моему мнению, обрекает демократии в Европе на гибель. События последних недель в Испании, кажется, открывают новые возможности для Муссолини и Гитлера. Им ничто не может помешать, поскольку Англия бессильна, а во Франции такие раздоры, что установление там диктатуры кажется неизбежным. Соединенные Штаты, отказавшиеся в 1919–1920 годах участвовать в европейских делах, теперь оказались перед лицом тесного фронта диктаторов, который в свое время доставит им серьезные неприятности. Как неразумна была и продолжает быть группа меньшинства в нашем сенате!
Наш сотрудник сообщил мне сегодня, что советник посольства Мейер, прибывший сюда в декабре прошлого года, до моего отъезда в апреле стал заигрывать с Герингом, решив установить более тесные отношения с ним и заключить договор с Германией. В связи с этим у Геринга сложилось впечатление, что Рузвельт вскоре отзовет меня или что я подам в отставку, если Рузвельт потерпит поражение в ноябре. Еще в марте мне показалось, что Мейер ухаживает за немецкими диктаторами куда усерднее, чем его предшественники – мистер Уайт и мистер Гордон. Когда в государственном департаменте было получено предложение Мейера начать переговоры, Хэлл высказался против. Затем поступило настойчивое предложение прислать двух представителей для переговоров. В это время Геринг стал проявлять теплые чувства к Мейеру и неоднократно приглашал его к себе. Он устроил в его честь обед. Госдепартамент послал двух представителей в Германию, но они отказались приехать в Берлин.
Геринг с одобрения Гитлера направил своего представителя в Мюнхен для переговоров с ними. Но никаких существенных уступок, которые могли бы привести к заключению договора, не было предложено, и американские представители уехали восвояси. Геринг и, возможно, Мейер думали, что это я сорвал переговоры. В Вашингтоне мне по этому поводу не было сказано ни слова, и я, конечно, никак не причастен к этому делу. Затем приехали два сенатора: Уилер и Бэркли. Мейер дал в их честь шикарный обед, на который он пригласил также Геринга. Геринг принял приглашение, но в последний момент отказался приехать, по-видимому обозлившись на Мейера. Уилер присутствовал на одном обеде в Вашингтоне, где за Германией было признано право господствовать над всей Европой. Он сообщил Мейеру, что я непопулярен повсюду в Соединенных Штатах. Во время пребывания там в июне и июле этого года я этого никак не заметил. Говорят, будто эти сенаторы заявили, что я вскоре буду отозван. Постараюсь разузнать, о чем они говорили и что у них на уме.
Воскресенье, 16 августа. Сегодня днем в половине второго мы отправились на Олимпийский стадион, где происходят заключительные игры и будут оглашены окончательные результаты. Я по радио обратился с минутным приветствием к Соединенным Штатам.
Вдоль улицы длиной в семь миль, начинающейся у круга Большой звезды в Тиргартене и ведущей к стадиону, на высоких древках развевались сотни флагов – немецкие и других стран, а из окон домов свешивались флаги со свастикой. По обеим сторонам улицы на всем ее протяжении тесными шеренгами стояли солдаты в форме войск СА и СС. Их было около ста тысяч.
Вместе с другими послами мы заняли места в переднем ряду. Места для Гитлера и Геринга, а также для других видных нацистов, включая генералов, были расположены намного выше и несколько отступя. Гитлер явился в три часа. Начались конные состязания, скачки с препятствиями, в которых приняли участие спортсмены многих стран. Они продолжались до 8 часов вечера. Затем были оглашены имена победителей и вручены медали и призы. Огромное поле стадиона было освещено лампионами, установленными по окружности над верхними рядами трибун; причудливые лучи света подымались вверх и встречались на высоте двухсот или трехсот футов над полем. Мне еще не приходилось видеть такого интересного зрелища.
Вечером мы были на приеме, устроенном Геббельсом для дипломатического корпуса и участников Олимпийских игр. Прием состоялся на красивом островке в пятнадцати милях от города, в парке большого особняка, принадлежавшего ранее какому-то еврею. Мы пожали руку хозяину, человеку, который 30 июня 1934 года помогал уничтожать немцев лишь за то, что они были в оппозиции к нацистскому режиму. Рукопожатие было мне неприятно так же, как и рукопожатие с Герингом при подобных же обстоятельствах два дня назад. Мы сели за небольшой столик возле главного стола, за которым сидел Геббельс, хотя здесь я считаюсь вторым по старшинству дипломатом после французского посла. Я сделал это преднамеренно, и Геббельс не пригласил меня к своему столу.
Вскоре был подан обед примерно на две тысячи человек. Красивые фонари были развешаны по всему островку, многие на деревьях. Французский и итальянский послы с женами, Нейрат и некоторые участники Олимпийских игр заняли места за столом Геббельса. Мы сидели достаточно близко, чтобы видеть, что по-настоящему сердечной беседы не было, как это и бывает обычно на дипломатических приемах.
После обеда начались танцы на помосте неподалеку от нас. Они не очень отличались от танцев у Геринга, представлявших собой подражание греческим и викторианским представлениям. В десять часов началась пальба, напоминавшая войну. Это продолжалось с полчаса; такая форма военной пропаганды возмутила многих. Люди за нашим столом вздрагивали при выстрелах, производивших невероятный грохот. Конечно, стрельба была ненастоящей, без снарядов, но взрывы были так сильны, что содрогалась земля.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!