История Византийской империи. Эпоха смут - Федор Успенский

Западные послы должны были прибыть в Константинополь осенью 802 г., и есть основания думать, что, с точки зрения Ирины, в предлагаемом проекте было наиболее благоприятное разрешение создавшегося затруднения. Но в ту же осень 21 октября, когда западное посольство было еще в столице, в Константинополе произошел придворный переворот, лишивший Ирину власти. Во главе движения был Аеций, который, составив заговор против Ирины, выдвинул своего брата, логофета Никифора. Таким образом, начавшиеся между Карлом и восточной императрицей переговоры на этот раз не привели ни к какому результату. Весьма может быть, что успех предприятия Аеция частию зависел от хода начатых переговоров, если только допустить, что Ирина изъявляла согласие на предложение Карла. В этом случае Аеций мог прикрываться национальной идеей [382].

Понимали ли современники значение совершившегося события? Мы можем оценивать образование Западной Римской империи по его последствиям, имевшим сильное влияние на ход событий средневековой истории и обусловившим в весьма значительной степени дальнейшую историю Византийской империи. В этом смысле современники не могли понять изложенных сейчас событий. Империя Карла Великого выдвинула в европейской истории германскую идею, придав ей широкое всемирное значение. Романо-германский мир, объединенный в политическом отношении империей и в церковном — главенством Римской Церкви, получил гражданскую и военную организацию, какой недоставало его соседям Юго-Восточной Европы, и воспользовался своим преимущественным положением с той целью, чтобы занять в Европе такое главенствующее место, какое обеспечивали за ним его военная сила и государственная организация. Таковы те преимущества, которые возникали для романо-германского мира со времени объединения его Карлом Великим. На северо-восточной и юго-восточной границах империя Карла соприкасалась с открытой, незащищенной и слабонаселенной страной, занятой многочисленными славянскими племенами. Слабые, разъединенные, управляемые племенными старшинами и коленными князьями, находившимися часто в раздоре, славяне оказались далеко ниже своих хорошо вооруженных и дисциплинированных соседей и должны были, несмотря на отчаянное сопротивление, постепенно отступать перед германцами по всей линии как на Эльбе, так и на Дунае.

Еще с конца VIII в. часть славян была порабощена германцами и вошла в великий романо-германский союз народов, поступившись в его пользу славянскими областями. Первые попытки государственной организации у северо-западных славян относятся именно к этому времени и были вызваны, по всей вероятности, настоятельной нуждой выработать необходимые средства для успешной борьбы с грозными соседями. Но до какой степени была велика разница исторического развития между германскими и славянскими политическими и военными организациями, достаточно видно из того, что славянская эпоха образования государств относится к IX в., тогда как германские государства начинают складываться в V в. Следовательно, организованный в империи Карла германский мир в занимающую нас эпоху имел уже большой опыт государственной жизни и значительную культуру, т. е. такие преимущества, которые славянам нужно было еще приобретать усиленным трудом и заимствованиями от соседей. Непосредственным же путем образование империи Карла Великого содействовало тому, что начал рассеиваться туман, покрывавший историю Юго-Восточной Европы, и что латинские летописи стали касаться быта и истории тех народов, к которым доходили латинские миссионеры и которые стали постепенно входить в сферу влияния Западной империи и Римской Церкви.

Бросая общий взгляд на время царствования Ирины, мы должны признать, что ему придают определенный характер и важное историческое значение два факта: созвание собора для решения иконоборческого вопроса и провозглашение Западной империи, имевшее последствием конечное устранение старых традиций Римской империи и переход к новым формам средневековья. Хотя не в таком же широком смысле, как приведенные факты, останавливают на себе наше внимание падающие на время царицы Ирины упоминания о славянских поселениях в Греции. Уже было говорено, что Ирина происходила из Афин, и с конца VIII в. начинает, таким образом, несколько выясняться история Греции, о которой в VI столетии имеются весьма скудные известия, а затем почти на сто лет нет и помина в летописи. Между тем при переходе к IX в., находясь в периоде полного развития византинизма, в котором эллинскому элементу принадлежит выдающееся место и организаторское значение, мы должны дать себе отчет в том состоянии, в каком Греция выступает к занимающему нас периоду после всех потрясений, произведенных в ней славянской иммиграцией. И прежде всего необходимо осветить этот вопрос с литературной стороны.

В 1830 г., когда дипломатические переговоры об освобождении Греции из-под турецкого владычества, на направление которых значительное влияние имели статьи и речи, распространявшиеся о заслугах эллинского народа для европейской цивилизации, появилась в Штуттгардте первая часть сочинения профессора Фальмерайера: «История полуострова Мореи в средние века». Вооруженный неподражаемым остроумием и массою неизвестного другим документального материала Фальмерайер доказывал в своем сочинении, что греков теперь нет, что эллинское племя исчезло с лица земли. Заманчивость сюжета и оригинальность доказательств обеспечили за книгой Фальмерайера весьма широкое распространение, и теория его вскоре сделалась общеизвестною и популярною, особенно в Германии.

Не уничижение только Греции имелось в виду у Фальмерайера, он желал обратить внимание европейских правительств на восточный вопрос вообще и в частности расшевелить чувства недоверия немцев к славянам. «Разнообразная смесь народностей с сильным преобладанием славянского элемента, — говорил он, — нынешняя якобы греческая национальность не имеет ни собственных исторических задач, ни внутренних духовных сил, но питается светом и духом, исходящим из центра всего славянского мира. Бессмертные произведения духа эллинов и некоторые развалины теперь остаются единственными свидетелями, что когда-то существовал этот народ. И если бы не эти руины, курганы и мавзолеи, если бы не плачевная судьба нынешнего населения, о которой европейцы нашего времени сострадательно выражают свои нежные чувства и удивление, льют слезы и потоки красноречья, то все эти глубокие чувства оказались бы потраченными на пустое привидение, на бездушный образ, которому нет ничего соответствующего в действительности. Ибо не найдется даже капли чистой и несмешанной эллинской крови в жилах христианского населения нынешней Греции. Скифские славяне, иллирские арнауты, потомки северных народов, соплеменники сербов и болгар, далматинцев и московитов — вот кто те народы, которых мы называем ныне эллинами и которых, к собственному их изумлению, вводим в родословную Перикла. На нынешнем греческом материке не найдется ни одной семьи, предки которой не происходили бы от скифов или арнаутов, франков или огреченных азиатов Фригии, Киликии, Каппадокии и Лидии. И если эллинофилы думают находить себе утешение в мысли, что греческий язык и при совершенном исчезновении старого населения Эллады непрерывно удержался и господствовал у новых поселенцев, то мы должны, к несчастью, лишить их и этого утешения, так как на равнинах Аркадии и Эллады, Мессении и Лаконии, Виотии, Фокиды и Акарнании в течение многих поколений господствовала славянская речь» [383]. Теория Фальмерайера возбудила весьма жаркие прения и породила богатую литературу на немецком и греческом языках.