Беспокойное лето 1927 - Билл Брайсон

Но за пределами стадиона «Янки-Стэдиум» она осталась почти незамеченной. В другом крупном городе страны, в Чикаго, в это время готовились к проведению куда более громкого матча.

Это был поединок между Демпси и Танни. Чикаго охватило еще большее возбуждение, чем во время визита Линдберга. Люди устремлялись в город многотысячными толпами. Невозможно было найти свободные номера в гостинице, не говоря уже о том, чтобы заказать столик в ресторане. Чартерные поезда прибывали со всех направлений – из Акрона, Питтсбурга, Атланты, с Дальнего Запада. За три дня в город прибыло более сотни дополнительных составов. Регулярные поезда удлиняли, иногда значительно. «Двадцатый век лимитед» в день поединка был в три раза длиннее обычного. Из известных персон приехали Эл Джолсон, Чарли Чаплин, Дуглас Фэрбенкс, Гарольд Ллойд, Флоренц Зигфельд, Глория Суонсон, Уолтер Крайслер, Тай Кобб, девять сенаторов, десять губернаторов штатов, а также многочисленные мэры городов и влиятельные бизнесмены. Дэвид Сарнов приехал, чтобы лично проверить оборудование для радиопередачи. В качестве личных гостей Джина Танни приехали маркиз Дуглас и Клайдесдейл, английский авиатор, который впоследствии первым пролетел над Эверестом, и английский писатель Сомерсет Моэм.

Общественное мнение было, безусловно, на стороне Демпси. Танни обладал всеми положительными характеристиками – порядочностью, сообразительностью, вежливостью, внешней привлекательностью – но ему, как и Лу Геригу, недоставало какого-то неуловимого фактора, чтобы стать всеобщим любимцем. Джин Танни родился и вырос в Гринвич-Виллидж, в бедной семье ирландских иммигрантов. Когда он решил заняться профессиональным боксом, он весил всего 140 фунтов. Но и позже, при весе в 190 фунтов, ему не хватало силы удара, которую он компенсировал ловкими ложными маневрами и выпадами. Как объяснял сам Танни, он, в отличие от Демпси-бойца, был настоящим боксером, то есть подходил к бою обдуманно. Он выигрывал благодаря тому, что продумывал комбинации лучше своих соперников и старался их вымотать. Стратегия почти всегда срабатывала. В шестидесяти шести профессиональных боях Танни проиграл лишь однажды – Гарри Грэбу в 1922 году. И никто ни разу не посылал его в нокаут.

Танни нравилось изображать из себя интеллектуала и джентльмена. Он не пил, не ругался и отказывался рекламировать сигареты, хотя получал внушительные суммы за рекламу других товаров, в том числе автомобилей, шляп, обуви, пижам и тростей. Он испытывал почти непреодолимую страсть к показухе и часто появлялся на публике с книгой в руке. Когда его спрашивали, что это за книга, он как бы невзначай отвечал: «Ах, всего лишь копия «Рубаи», которую я привык носить с собой». За это многие его недолюбливали и даже ненавидели. Типичный поклонник бокса, как писал Пол Галлико в «Дейли ньюс», «мечтал увидеть, как кто-нибудь врежет этому франту-книгочею, чтобы он сразу отправился к своему Шекспиру».

Одним из серьезных опасений в связи с проведением поединка в Чикаго была дурная криминальная репутация города. Давним почитателем Демпси был Аль Капоне, также ненавидевший Танни за манерность. Перед поединком Аль Капоне пустил слух, что на этот раз уж точно проследит, чтобы Демпси не проиграл. Пришедший в ужас Демпси упросил Аль Капоне не вмешиваться. «Буду ли это я или Танни, но пусть чемпион определится в честной спортивной борьбе», – объяснил он. На следующий день он получил триста роз и записку: «Демпси, во имя честной спортивной борьбы». Говорили, что Аль Капоне поставил 50 тысяч долларов на победу Демпси и купил сотню лучших мест на стадионе по 40 долларов каждое.

В день поединка Танни и Демпси совершили утреннюю пробежку и отправились отдыхать перед боем. Танни провел время в библиотеке, изучая редкие рукописи вместе со своим новым приятелем Сомерсетом Моэмом. О том, как провел время Демпси, не сообщалось, но, скорее всего, он провел его за менее интеллектуальным занятием.

Ранним вечером, по мере того как заполнялся стадион «Солджер-Филд», атмосфера постепенно накалялась. Занимавшие свои места зрители пытались разглядеть у ринга каких-нибудь знаменитостей, хотя на самых дальних местах, удаленных на семьсот футов, едва был виден сам ринг, не говоря уже о том, кто находился возле него.

Напряженную атмосферу немного оживило появление Аль Капоне в плаще и фетровой шляпе, окруженного кольцом коренастых телохранителей. «Прорвать такую живую крепость могла разве что полевая пушка», – писал позже корреспондент «Нью-Йоркер». Знаменитого гангстера сопровождал его почетный гость, Дэймон Раньон.

Всего на стадионе собралось 150 тысяч человек, что вдвое больше вместимости «Янки-Стэдиум». За порядком следили шесть тысяч помощников с повязками на руках, на которых было написано «Показательный боксерский матч между Танни и Демпси», на чем настоял Танни. Никогда еще на спортивное зрелище не собиралось так много людей.

В центре стадиона, словно небольшой освещенный плот посреди темного человеческого моря, возвышался ринг. Освещали его сорок четыре прожектора мощностью в тысячу ватт. Ринг представлял собой огороженную квадратную площадку с максимально разрешенной длиной стороны в двадцать метров, что давало Танни больше места для маневров. У всех в памяти был бой Демпси с Фирпо, когда Демпси стоял над упавшим соперником и осыпал его градом ударов всякий раз, как тот едва вставал на ноги. Поэтому сторона Танни настояла на том, чтобы строго соблюдалось правило отхода боксера в нейтральный угол после выполнения нокдауна. Именно это правило и стало причиной последующих споров по поводу исторического поединка.

Национальная широковещательная компания подготовила восемьдесят две станции, чтобы осуществлять вещание на всю страну. У репортажа о том матче было столько слушателей, сколько не собирало ни одно историческое событие. Репортаж о возвращении Линдберга в США в июне слушали тридцать миллионов человек. На этот раз их количество возросло до пятидесяти миллионов. Вел репортаж, естественно, Грэм Макнейми, к мягкому и теплому голосу которого уже успела привыкнуть половина страны.

Одной из особенностей того поединка было позднее время его начала – 9.45 вечера в Чикаго и 10.45 по восточному времени. Но подготовка заняла еще пятнадцать минут, после чего, наконец, под восхищенные крики толпы на ярко освещенный ринг вышли два бойца в халатах. Выглядели они спокойными и сосредоточенными.

Рефери Дейв Барри произнес обычную речь перед началом, после чего боксеры разошлись по углам, прозвучал удар колокола, и начался самый ожидаемый бой в Америке того времени – возможно, даже самый ожидаемый бой в истории. Демпси уверенно размахивался и ударял так сильно, что Макнейми говорил, будто видит, как дрожит ринг. Но Танни, подтанцовывая, ловко уклонялся, так что удары Демпси, по большей части, проходили мимо цели.

В то же время Танни старался наносить и ответные удары – парируя, ударяя и снова отклоняясь. Стратегия возымела суммарный эффект; лицо Демпси все больше распухало с каждым раундом, а позже едва ли не с каждым ударом. Над глазом красовалась рваная рана, изо рта сочилась кровь. Но все же он продолжал наносить удары – «без устали, упорно, яростно, жестоко, отчаянно», выражаясь словами репортера из «Нью-Йорк таймс» Джеймса П. Доусона.