Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра - Джеймс Клавелл

Довольный Горнт включил двигатели на «малый назад».

– Еще час назад я не знал, что вы собирались поужинать вдвоем. Вы, наверное, никогда не видели гонконгской гавани ночью, и я подумал: а не предложить ли вам ею полюбоваться? К тому же есть пара вопросов, которые хотелось бы обсудить наедине. Вот я и спросил Орланду, не против ли она, если я приглашу вас на борт.

– Надеюсь, я не доставил вам хлопот? Ведь нужно было идти сюда, на коулунскую сторону.

– Какие хлопоты, мистер Бартлетт? Обычно здесь мы и забираем своих пассажиров. – Горнт улыбнулся про себя, подумав про Орланду и остальных гостей, которые перебывали за эти годы на его круизной моторной яхте и за которыми он приходил к пристани в Коулуне.

Он умело отвел яхту задним ходом подальше от коулунского дока рядом с «Голден ферриз», где волны грозно бились о пирс. Потом дал «малый вперед», переложил руль вправо, чтобы выйти на рейд, и лег курсом на запад.

Изящная, элегантная, сверкающая, семидесяти футов[96] в длину, яхта была легка в управлении, как быстроходный катер. Они стояли на мостике, стеклянные ограждения которого были открыты к корме; над головой поскрипывал на ветру туго натянутый тент, а сзади поднимался бурун. Горнт был одет как моряк, в легкий бушлат, а на лихо заломленной фуражке красовалась эмблема Яхтенного клуба. Ему шел этот наряд и аккуратно подстриженная, черная с проседью борода. Он слегка покачивался вместе с яхтой и ощущал себя в своей стихии.

Наблюдавший за ним Бартлетт тоже чувствовал себя естественно в теннисных туфлях и шерстяной спортивной рубашке. Орланда стояла рядом, и он чувствовал ее, хотя они и не касались друг друга. Поверх темного вечернего брючного костюма она накинула шаль, чтобы не озябнуть на сыром ветру, и стояла, чуть покачиваясь, с развевающимися волосами. Без каблуков она казалась совсем крошечной.

Бартлетт оглянулся: за простором гавани остались паромы, джонки, пароходы и серая громада ядерного авианосца, с залитыми светом палубами и гордо реющим флагом. Из аэропорта Кай-Так в ночное небо с ревом взлетал реактивный лайнер, а на подходе к Коулуну кружили в своих высотных эшелонах, ожидая посадки, другие.

Отсюда не было видно ни аэропорта, ни его самолета, но Бартлетт знал, где стоит его «Янки-2». Сегодня днем он побывал в Кай-Так с разрешением из полиции, чтобы проверить самолет и привезти кое-какие документы и продукты.

Орланда напомнила о себе легким прикосновением, и Бартлетт посмотрел на нее. Она улыбнулась, и от ее улыбки стало тепло.

– Здорово, правда?

Она счастливо кивнула. Ответа не требовалось. И оба это понимали.

– Да, здорово, – подтвердил Горнт, думая, что Бартлетт говорит с ним, и повернулся к нему.

– Здорово идти в вечернем море и управлять собственным кораблем. Наш курс лежит на запад, потом почти прямо на юг вокруг Гонконга – примерно три четверти часа пути. – Он поманил державшегося неподалеку капитана, молчаливого гибкого шанхайца в аккуратных белых накрахмаленных брюках из парусины.

– Шей-шей, – поблагодарил тот, вставая за руль.

Горнт указал на корму, где стояли столик и кресла:

– Присядем? – Он взглянул на Орланду. – Прекрасно выглядишь, детка.

– Спасибо.

– Тебе не холодно?

– О нет, Квиллан, спасибо.

Снизу поднялся стюард в ливрее. Он нес поднос с горячими и холодными канапе. В ведерке со льдом охлаждалась открытая бутылка белого вина. Четыре бокала, две банки американского пива и прохладительные напитки.

– Что вам предложить, мистер Бартлетт? – спросил Горнт. – Вот «фраскати», но я слышал, вы предпочитаете ледяное пиво из банки?

– Сегодня вечером «фраскати», а пиво потом, если можно.

– Орланда?

– Вина, пожалуйста, Квиллан, – спокойно проговорила она, зная, что ему известны ее предпочтения. «Сегодня нужно быть очень мудрой, – думала она, – очень сильной и очень мудрой».

Она сразу же согласилась на предложение Горнта, потому что ей нравились вечерние прогулки по воде, и ресторан был ее любимый, хотя она предпочла бы остаться одна с Линком Бартлеттом. Но было ясно, что это… «Нет, – поправила она себя. – Это не был приказ, это была просьба. Квиллан на моей стороне. Цель у нас одна: Линк. О как мне хорошо с Линком!»

Глянув на него, она увидела, что американец наблюдает за Горнтом. Сердце встрепенулось. Вспомнился бой mano a mano[97], который она видела в Испании, куда однажды взял ее с собой Горнт. «Да, эти мужчины сегодня как два матадора. Я знаю, что Квиллан по-прежнему желает меня, что бы он ни говорил». Справившись с возбуждением, она улыбнулась ему в ответ:

– Мне лучше вина.

На полутемную палубу падал неяркий интимный свет. Стюард наполнил бокалы, сухое вино оказалось, как всегда, очень хорошим, тонким и соблазнительным. Бартлетт открыл прихваченную с собой полетную сумку.

– Старинный американский обычай – приносить подарок, когда первый раз приходишь к кому-то домой, а это, как я понимаю, дом. – И он поставил на стол бутылку вина.

– О, это так любезно с… – Горнт осекся. Он осторожно взял в руки бутылку и стал разглядывать. Потом встал и посмотрел на нее при свете лампочки нактоуза. Затем снова сел. – Это не подарок, мистер Бартлетт, это заключенное в бутылку волшебство. Я глазам своим не поверил. – Это был «Шато Марго», один из величайших кларетов premier cru[98] из Медока в провинции Бордо. – У меня никогда не было урожая сорок девятого года. Тот год был просто мечта для кларета. Спасибо. Спасибо большое.

– Орланда сказала, что вам больше нравится красное, чем белое, но я подумал, что мы, наверное, сможем заказать рыбу. – И он небрежно поставил рядом с первой бутылкой вторую.

Горнт уставился на нее. «Шато О-Брион». В удачные годы красное «Шато О-Брион» не уступало всем великим винам Медока, однако белое – сухое, с тонким вкусом, малоизвестное, потому что встречалось крайне редко, – считалось одним из самых лучших среди великих сортов белого бордо. Урожая 1955 года.

Горнт перевел дух.

– Вы так разбираетесь в винах, мистер Бартлетт, а пьете пиво?

– Мне нравится пиво под пасту, мистер Горнт, и пиво перед ланчем. А вино – с едой. – Бартлетт ухмыльнулся. – Приходите во вторник, выпьем пиво под пасту, а потом «фраскати», или «вердиккио», или умбрийское «касале» с… с чем?