Врата ведьмы - Джеймс Клеменс

— А Фардейл? — поинтересовался элв’ин.

Могвид огляделся еще и еще. Брат исчез, будто его и не было. С трудом он погасил торжествующую улыбку. Наконец-то. Он избавился от брата.

Стоящий в двух шагах Тайрус проговорил, не отрывая взгляд от дальнего конца зала:

— Крал приготовился.

Мерик и Ни’лан обернулись.

Только Могвид смотрел на маленькую, скрюченную змею, безжизненно лежащую на полу.

«Придут двое скованных, один уйдет целым».

Могвид улыбнулся. Этим одним оказался он.

Крал стоял перед гриффином. Высокие врата Вейра нависали над ним, широко раскинув крылья. За изогнутыми клыками виднелась львиная морда. Благодаря связи с темной магией горец почувствовал чудовищный сгусток силы, пульсирующий в глубине эбенового камня. И понял, что его собственное сердце старается биться с ним в такт. В глубине души он ощущал отметину Темного Властелина как болезненный ожог, черную руну, впечатанную в стихийную магию камня.

На краткий миг руки Крала нерешительно дрогнули. Он отвел взгляд от рубиново-красных глазищ гриффина и оглянулся на посеребренный трон его народа. Кровь короля-д’варфа заливала спинку и сиденье. Горец крепче сжал топорище. Нет, нельзя упустить надежду. Цитадель, родовое обиталище его народа, и Ледяной Трон его клана должны быть очищены раз и навсегда!

Шагнув назад, Крал поднял оружие, сжав топорище двумя руками. Горец знал, что выказывает открытое неповиновение повелителю, который дал ему силу победить д’варфов, но остановиться уже не мог. Он пересек черту, из-за которой возврата не было. Он тихонько поклялся самому себе, что, едва управится с делами здесь, попытается искупить вину перед Темным Властелином — выследит ведьму и сожжет ее сердце на алтаре, сполна уплатив долг крови.

Крал впился взглядом в гриффина. Старейшины его клана учили: смотри противнику в глаза. Если ты достаточно силен, чтобы забрать чью-либо жизнь, не отводи от него взгляда. Он так и сделал. Не отрывая взгляда от огненных глаз гриффина, Крал ударил топором прямо между рубиново-красных огней, вкладывая в размах всю силу и умение тела.

Раздался хруст — это сломалась, не выдержав отдачи, кость запястья. Звон от столкновения железа и камня прокатился по залу.

Крал вскрикнул, отступая, но не от боли, а от того, что лишился чего-то жизненно необходимого. Он поднял топор, но теперь в его руках оставалась лишь рукоять из дерева гикори. Крепчайшее лезвие разлетелось на мелкие осколки, соприкоснувшись с вратами Вейра, а на эбеновой статуе не осталось ни царапинки.

— Не получилось! — раздался позади голос Тайруса. — У горца не получилось!

Задыхаясь, Крал отступил еще на шаг. Обломки топора лежали на темном граните. Горец чувствовал, что внутри его что-то разорвалось, но в то же время ощущал поразительную свободу, как будто ржавые цепи, сковывающие его сердце, упали. Он уставился на осколки — спрятанный в топоре кусок эбенового камня исчез.

Что же произошло?

Горец прислушался к себе. Черная руна, впечатанная в его душу, пропала. Он рухнул на колени.

— Я свободен… Я по-настоящему свободен.

И хотя эти слова любой выкрикнул бы с восторгом, по щекам Крала текли слезы. Черная руна исчезла, так как камень, на котором она была выжжена, пропал. Врата Вейра опустошили его, до последней капли высосав магию камня из его души.

По многочисленным битвам с другими Темными Стражами Крал знал, что черная магия не способна выжить без постоянной подпитки стихийной магией. Он потер грудь — и магия стихий и порча Темного Властелина исчезли без следа, оставив лишь пустую скорлупу. Стиснув лицо ладонями, он рыдал, не заботясь о свидетелях его непростительной слабости. Добившись желанной свободы, он потерял наследие предков.

И зачем?

Горец глянул на изваяние. Оно оставалось целым и невредимым.

— Крал! Берегись! — послышался крик сзади.

Сквозь слезы отчаяния он увидел, как гриффин склонился к нему, приподняв крылья и приподнимая верхнюю губу, из-под которой выглянули огромные клыки. И горец понял, к чему привели его усилия.

Он разбудил Черного Зверя Гал’готы.

Джоак стоял на берегу пустынного озера, там, где заканчивались пески, и удивленно озирался. Несмотря на маленькие лодки, скользившие по гладкой поверхности, это озеро ничем не напоминало виденные им раньше. Не вода, а бесконечное море черного стекла застыло от горизонта до горизонта. Носком сапога юноша потрогал поверхность, чтобы удостовериться — в самом деле твердая. Племена, населявшие Южные Пустоши, называли это озеро Аи’шан, в переводе на всеобщий язык — «Слезы пустыни». Теперь только оно и отделяло их от Тулара.

— Похоже на замерзшее море, — сказала стоявшая позади Джоака Сай-вен.

Рядом с ней застыл Каст. Эта парочка нарядилась в обычные плащи пустынников, скрывая свое иноземное происхождение.

Прямо перед ними скользил маленький ял, груженный корзинами и мешками. Его паруса наполнял утренний ветер. Он опирался на пару заостренных стальных полозьев, издававших на ходу слабый скрип. Вдалеке виднелись другие суда, мчащиеся по озеру. Они перевозили товары из поселка в поселок.

— Нам надо поторопиться, чтобы попасть в Даллинскри до начала сумерек, — сказала подошедшая Кесла. — Караван, везущий дань, обычно уходит на закате.

Джоак кивнул, потирая бедро культей правой руки. Его до сих пор донимали фантомные боли. Хотя мерзкий гном Грэшима и откусил ему кисть, несуществующие пальцы чесались и горели.

На пригорке стоял Хант, рядом с ним — одно из здоровенных ездовых животных — пустынный маллюк. Маленькая Шишон, о которой заботился воин, сидела на косматой шее существа и, схватив его одной рукой за ухо, выкрикивала: «Клюп, клюп!» — пытаясь подражать командам погонщиков и заставить упрямого маллюка сдвинуться с места. Животное не замечало ее стараний, недовольно шевеля толстыми губами.

Хант погладил девочку по ноге.

— Оставь бедного зверя в покое. Он устал.

«Как и все мы», — подумал Джоак.

Отряд шел всю ночь, чтобы к утру добраться до Аи’шана, и все равно опаздывал. Детей, предназначенных в жертву чудовищу, вывезут из Даллинскри будущей ночью. А Джоаку с друзьями еще предстояло пересечь озеро.

Сидящая на маллюке Шишон в последний раз дернула зверя за ухо, и успокоилась.

Из-за маллюка вышел Ричалд, прихрамывая и опираясь на деревянный костыль. Его кости срастались на удивление быстро. Способности элв’ина к восстановлению, помноженные на снадобья лекарей-пустынников, помогли заживить раны меньше чем за полмесяца. Правда, Джоак уговаривал принца остаться в оазисе Оу’шал, вместе с его соплеменником, серьезно раненным во время битвы в Альказаре. Гордый Ричалд все же настоял на поездке к Южной стене.