Театр отчаяния. Отчаянный театр - Евгений Гришковец

С той книжкой стихов я пройду через все оставшиеся студенческие годы. Николай Степанович Гумилёв станет моим героем, и я прочту о нём всё, что только можно будет прочесть. Темой моей дипломной работы станет его книга стихов «Жемчуга» во второй авторской редакции. Я буду знать её наизусть. На преддипломной практике мне даже посчастливится работать с его рукописями, и я полюблю его сложный почерк. А то, что в рукописях человека, известного энциклопедическими знаниями и выдающейся образованностью, я увижу массу самых нелепых ошибок, сильно меня успокоит и примирит с моими пробелами в познаниях и грамотности.

Вечером первого дня нашей поездки Сергей достал из сумки томик Гоголя и стал читать вслух «Мёртвые души». Начал он с того места, где Чичиков попадает в лапы Ноздрёва. Как же мы смеялись! Читали по очереди. Разные куски. На том месте, где Чичиков трапезничает у Собакевича, я так смеялся, что в стену стали стучать соседи.

Ночью я порадовал Сергея тем, что пересказал ему пару рассказов Эдгара По в том стиле и тем языком, которым развлекал сослуживцев в дозоре на старых кораблях. Он в свою очередь хохотал так, что тоже удостоился возмущения соседей.

Это было упоительное путешествие. И это был мой первый выезд куда-то в неведомый город с целью выступления на сцене для неведомых людей. Сердце моё переполняла радость жизни.

В Ижевск мы прибыли холодным серым утром. Встретила нас весёлая и взволнованная девушка, студентка-активистка медицинского института, и повезла рейсовым автобусом к себе домой. Оргкомитет Юморины поручил ей нас встретить, разместить у себя и быть нашим гидом, сопровождающим лицом и помощницей по всем вопросам. Она очень волновалась. Мы для неё были приезжими артистами, театром пантомимы, участниками фестиваля, а значит, почти богами. Она гордилась своей миссией, но и переживала страшно.

– Сразу должна предупредить, – говорила она быстро, – у меня дома есть кошка. Она старая и вредная. Чужих не любит. Но я её постараюсь изолировать… Родители мои очень вам рады. Они врачи областной больницы. У них есть билеты на ваше выступление… На вас все билеты давно разобрали… Будете спать в моей комнате, а я у брата в комнате. Брат у меня ещё учится в школе. Вредный, нигилист… Но мы его изолируем… У вас будет ключ. Можете приходить, когда угодно… Мама у меня замечательно готовит…

– А репетиция на сцене у нас где и когда? – спросил Сергей строго.

Наша активистка вздрогнула, быстро побледнела и следом моментально покраснела.

– Ой, а я этого не знаю. Выступаете вы завтра в пять. У нас в институте, на главной сцене. А про репетицию я не знаю. Мне не сказали… Но я всё узнаю. Не волнуйтесь!

– И вы не волнуйтесь, мы всё вместе узнаем, – ещё строже сказал Сергей с высоты своего роста.

Квартира, в которую мы приехали, была самая обычная квартира, в которой давно жила нормальная семья. Стандартный набор мебели, стандартные обои, календарь на стене за прошлый год, обычная смесь запахов редко проветриваемого жилья, с явной кошачьей доминантой. Ижевск из окна автобуса тоже оказался самым обычным городом. Если бы мне сказали, что мы проезжали незнакомый мне район Кемерово или Новосибирска, то я бы не удивился. Только, пожалуй, Ижевск был неряшливее Кемерово и аккуратнее Новосибирска. А так – то же самое.

Когда мы услышали про то, что все билеты на нас раскуплены, я сразу почувствовал сухость во рту и ощущение вины за то, что мы ввели в заблуждение большое количество людей. Сергей тоже заметно напрягся. От этого и стал говорить строго.

Разместившись, мы приняли душ с дороги. Отдыхать отказались и потребовали везти нас в оргкомитет фестиваля.

Это был самый бесшабашный, весёлый и ужасно организованный фестиваль, какой только можно себе представить. Управляли им жизнерадостные мужики, которые не могли и не хотели расставаться с тем образом жизни, который вкусили во времена своего лихого студенчества. Все они уже успели стать солидными врачами, средними чиновниками или руководителями, но на неделю, один раз в год, они отрывались от своей повседневной жизни и вспоминали, что когда-то они были звёздами студенческой самодеятельности. В их родном медицинском институте они были мифическими и любимыми персонажами прекрасного прошлого. Когда-то, как нам рассказала наша девушка-гид, на весь Ижевск гремел знаменитый и всеми любимый Студенческий театр эстрадных миниатюр (СТЭМ) под названием «Ризориус».

Эти мужики были похожи на весёлых геологов или полярников. Громкие, хрипатые, дружелюбные и беспрерывно смеющиеся. На их зов, на их Юморину, со всей страны собирались такие же, как они, зубры и корифеи самодеятельного и полупрофессионального веселья. Ветераны движения клубов самодеятельной песни приезжали по одному или по двое. Все с бородами, в свитерах, в которых они, скорее всего, поднимались на горные вершины, проходили сквозь тайгу, спали в палатках на ледниках, а снимали их только в бане. Собравшись вместе, они сразу расчехлили гитары и стали петь, курить и пить.

Кроме бардов на Юморину прибыли старинные друзья отцов фестиваля, бывшие их сокурсники, которых жизнь поразбросала, но они не утратили юмористического задора. Кто-то из них по-прежнему писал смешные стихи, кто-то смешные короткие рассказы, кто-то по зову крови жил в Израиле, но не мог не приехать просто так, даже не выступать, а побыть недельку счастливым.

Найти в этом разухабистом обществе организаторов было сложно. Внешне они ничем не отличались от своих гостей. Поведением тоже.

Мы с Сергеем бесспорно оказались самыми молодыми и застенчивыми участниками всего этого, с позволения сказать, фестиваля. И, безусловно, самыми тихими.

Фестиваль уже был в разгаре, когда мы приехали. Три дня шли концерт за концертом. Участники не в состоянии были понять, какое время показывают их наручные часы, дневное или ночное. Они пели, пили, выступали, снова выступали, снова пили и не могли перестать выступать и пить. Но концертные залы Юморины были переполнены, и зрители были довольны. Мы сходили в день приезда на один концерт мужиков с гитарами, которые приехали из Харьковского мединститута. Они были не трезвы и не свежи, но выступили прекрасно, смешно, лихо, умно… Ижевская публика приветствовала их горячо.

Мы пришли на концерт с целью посмотреть сцену, на которой должны были выступать на следующий день. Когда я слышал и видел восторг зрительного зала на восемьсот мест, мне становилось страшно и азартно одновременно! Я никогда не выходил на сцену такого большого зала, но я очень захотел получить его аплодисменты.

Порепетировать нам, как мы хотели, не дали. Пришлось довольствоваться тем, что нас пустили на сцену ненадолго. Свет выставить по нашему плану и замыслу не удалось. Попросту не нашлось человека, который мог бы это сделать. Фонограмму нашу у нас взяли и попросили на бумажке написать инструкцию к ней. Загримировали мы друг друга, потому что зеркала не нашлось.

Но мы выступили. Дебют театра пантомимы «Мимоходъ» состоялся. Свершилось!

Мы успели подготовить и отрепетировать семь парных номеров и один мой сольный, под названием «Фига». Все они, по нашему мнению, были смешные. Но, повращавшись один день в фестивальном обществе постоянно сыплющих крепкими матерными анекдотами, такими же шутками и стихами взрослых и тёртых жизнью людей, мы засомневались в том, что сможем их рассмешить своими ещё никем не оценёнными пантомимами. Наша программа была рассчитана на сорок, максимум сорок пять минут.