Кошки-мышки - Вера Каспари

Но даже в то темное время моя бескорыстная натура себя проявляла. Не имея возможности помочь себе, я стремилась помочь другим. Поблизости жила девушка моложе меня и куда несчастней – она была слепа. Злые языки перешептывались, что она сама навлекла на себя эту беду. Якобы она встречалась с женатым мужчиной, и вот его жена, преисполнившись жаждой мести, подкараулила голубков на выходе из бара и плеснула сопернице в лицо кислотой. От боли и угрызений совести бедняжка чуть не сошла с ума, ее выходила любящая мать. Зрение, однако же, к ней не вернулось. Ее возили к специалистам с мировым именем, но все лишь пожимали плечами и качали ученой головой: пострадал зрительный нерв, слепота неизлечима.

Помимо этого, девушка страдала от мысли, что ее лицо обезображено ожогом. На самом деле это было не так, однако переубедить ее никто не мог. Она пребывала в уверенности, что на нее теперь нельзя смотреть без омерзения. А поскольку прежде она была очень красивой и тщеславной, такое бремя оказалось для нее почти непосильным.

Я пыталась хоть как-то скрасить жизнь этого несчастного создания; если только сама не была погружена в меланхолию или не занималась поисками работы, я приходила к ней и читала вслух. Однажды по совпадению, которое кто-то может счесть незначительным, хотя я вижу в нем руку самой судьбы, мне попалась книга Нобла Барклая «Моя жизнь – правда». Я взяла ее случайно – не глядя схватила с полки вместо легкого романа Кэтлин Норрис.

Я проглядела вводную главу. Это оказалось сильнейшее произведение. Сперва я была настроена скептически – ни один смертный не мог пройти через испытания, которые автор описывает на первых пятидесяти семи страницах. Но реакция моей слушательницы заставила меня продолжить чтение.

Не успела я дочитать «Введение» до конца (только «Введение», я даже не добралась до философских выкладок!), как девушка заговорила дрожащим голосом: «Грейс, все, что обо мне болтают – правда. Я лгала моей дорогой матушке и всем своим друзьям. У меня на самом деле была интрижка с мистером Л. Хуже того, я надеялась отбить его у жены, прости меня, Боже. Я не призналась в этом ни одной живой душе, кроме вас, Грейс, но клянусь вам, это правда. И теперь мне гораздо легче. Признавшись, я сбросила груз с души».

К сожалению, в этот момент в комнату вошла ее мать, и мы тут же умолкли. Мать окружала дочь нежной заботой, но при этом не упускала случая отчитать ее за распущенность. Я поспешила уйти, с трепетом прижимая к груди драгоценную книгу.

Когда я помогала сестре мыть посуду после ужина, зазвонил телефон. Слепая девушка звала меня к себе, ее мать ушла на собрание благотворительного общества. Я немедленно отправилась к ней, неся бессмертный труд мистера Барклая. Впрочем, прочитали мы немного, большую часть времени девушка изливала душу. Она рассказала мне все подробности своего романа с мистером Л. – от первых ласк до удовольствия, которое она получала от интимной близости, и до порочного желания избавиться от его жены. Чувства так переполняли ее, что мне пришлось даже сбегать за сердечными каплями. Но она была почти в экстазе, и, не вдаваясь в излишние подробности, могу сообщить, что через сутки к ней вернулось зрение, и вскоре после этого она вышла замуж за преуспевающего торговца автомобилями и теперь счастливо живет в Бирмингеме.

Чудо, произошедшее со мной, было не столь сенсационно, однако повлекло за собой мое полное перерождение: болезненная застенчивость уступила место уверенности, глупые страхи были преодолены, и через две недели я вышла на работу, пусть и на неполный день. К тому же я почти тотчас излечилась от недуга, мучившего меня столько лет, и кожа лица стала у меня заметно чище.

Единственной причиной всех этих счастливых перемен стала моя вера в учение Нобла Барклая. Днем и ночью я искала способ выразить свою благодарность этому человеку. И случилось второе чудо – мне выпала такая возможность. В агентстве по трудоустройству я услышала о вакансии стенографистки в издательском доме «Правда от Барклая»! Я без промедления подала заявку, и как только руководительница отдела услышала, что я не только разделяю идеи мистера Барклая, но и готова работать за шестнадцать с половиной долларов в неделю, меня тут же наняли.

Больше года я была маленьким винтиком в огромном механизме этого предприятия. Признаюсь, я была шокирована, узнав, что большинство сотрудников вовсе не являются последователями учения, и удивилась тому, что это не является обязательным требованием при найме. Насколько я была ограничена, и как широк полет мысли Нобла Барклая! Не в его правилах ставить людям дополнительные препоны, он стремится дать всем равные возможности. Руководительница отдела вообще была необыкновенно цинична. В глубине души я считала, что она не заслуживает такой чести и держат ее на этой должности лишь за безжалостность. Она заставляла подчиненных работать на износ и не упускала случая оштрафовать за самое незначительное нарушение правил.

И снова со мной произошло то, что иные назовут счастливой случайностью или совпадением, я же – маленьким чудом. Почему именно мне повезло остаться в офисе с принесенным из дома обедом, когда секретарша мистера Барклая упорхнула в ресторан? Мистеру Барклаю понадобилось срочно надиктовать текст – и он обратился ко мне!

Тогда я впервые встретилась с ним лицом к лицу. Колени мои дрожали, карандаш едва не выпадал из пальцев. Конечно, мой трепет не укрылся от всевидящего ока Нобла Барклая. «Вы же не боитесь меня?» – спросил он самым добрым голосом на свете. «Я вами восхищаюсь», – смиренно проговорила я.

Такие слова из уст кого-то из обыкновенно циничных стенографисток наверняка застали его врасплох, но он не подал виду. С бесконечным терпением и доброжелательностью он спросил, как меня зовут. В ответ я не просто выпалила свое имя, а ничуть не задумываясь, что трачу драгоценное время великого человека, в порыве эгоистичных эмоций я выложила всю историю своего обращения в его философию. Он немедленно вызвал нескольких своих помощников и попросил изложить все еще раз при них. Они записали имя и адрес моей прозревшей подруги, заверили, что ни в коем случае не станут предавать ее щекотливую историю огласке, но лишь удостоверятся в том, что чудесное исцеление действительно произошло.

Несколько месяцев спустя судьба подарила мне должность, в которой я счастливо работаю вот уже восемь лет. Я быстро заслужила доверие мистера Барклая и ежедневно информировала его о настроениях в конторе, о грубых и бестактных высказываниях циничных завистников и об истинной сущности тех, кто строит из себя искренних сторонников. С расширением моих обязанностей я неоднократно получала существенную прибавку к жалованью. Мистер Барклай более чем щедр к тем, на кого он может положиться.

Тут следует отметить, что и в личных отношениях мистер Барклай способен проявлять прямо-таки неприличное прекраснодушие. Никто из его многочисленных друзей не знал, что каждый месяц он жертвовал две тысячи долларов наличными. По скромности он это совсем не афишировал, и лишь я, хранительница его чековой книжки, знала о тайной благотворительности. Все это оформлялось как «мелкие статьи расходов», и ни разу он не попытался получить за это налоговый вычет, как на его месте сделало бы большинство. Когда однажды я позволила себе усомниться в необходимости проявлять такую щепетильность, он поставил меня на место, сказав, что не станет ранить чувства нуждающихся, разглашая их имена. «Как, наверное, они благодарны вам за щедрость и понимание», – предположила я. «Не стоит всегда ожидать от людей благодарности, мисс Экклес», – был ответ.