Ветры земные. Книга 2. Сын тумана - Оксана Демченко

Последнее распоряжение исполнили особенно быстро и усердно, увели, нахлестывая без жалости, коней, впряженных в телеги. Убежали сами, пригибаясь и опасливо поглядывая на сына тумана. Тот кивнул Оллэ, и нэрриха подставил лицо родному ветру. Шквал с запада ударил с грохотом, бросил в долину пригоршню дождевых капель, пахнущих далеким морем. Оллэ тряхнул волосами, дождь пошел гуще, сплошным потоком заливая скалу и уделяя прочей долине жалкие брызги случайных капель.

Кортэ запрокинул голову, расхохотался, вытянул вверх руки, маари повторила его движение – и из недр скалы вынырнула с новой волной пушечного грохота сияющая спина огненного змея. Ткань и сами палки истлели в единый миг, щиты и доспех побагровели, теряя кожаную и деревянную отделку. Ослепительно вспыхнуло пламя, загудело уже знакомым голосом – и песок потёк полупрозрачным стеклом, играя причудливыми искрами бликов чешуи змея, скользящего по каналам точно так, как указывали руки Кортэ и Аше. Дождь превращался в пар, не долетая до шкуры змея, вся скала окуталась многоцветным, играющим переливами оттенком огня, туманом. Гул стих и внутренний свет погас, но дождь продолжал поливать горячую скалу, выстуживая её, осаждая туман.

– Теперь я вижу, насколько он отныне не сын ветра, – отметила королева. – Пожалуй, стоит сберечь про запас услугу, золотом подобного не окупить и не создать… если вдруг понадобится.

Коней снова гнали к скале и опять натягивали ткань, отгребали выгоревшую шелуху старых щитов и доспехов, ставили новые, сыпали песок, обжигаясь и торопясь. Стена теперь была заметно выше, Кортэ скрылся за ней по пояс, а палки все укрепляли и наращивали вверх, рывками, азартно, ссыпая в канал из мешковины тяжелый мокрый песок. Изабелла отметила: южанам помогают люди Черного принца, и даже сам он, бестолковейший из правителей, бегает от телеги к стене из ткани в мокрой от пота рубахе, с крупным бочонком – хвастается силой? Норовит выслужиться перед Оллэ? Или ему в радость мужицкая работа, позволяющая выказать удаль и сжечь злость, не растраченную в слишком коротком бою?

Снова люди отступили и спрятались, дождь ударил тугими струями, змей послушно заплясал по указке Кортэ и его жены.

Адела подошла, опустила на плечи плащ и, едва касаясь руки, предложила кресло, вынесенное из шатра. Королева села, намереваясь смотреть на скандально творимое чудо, пока оно не иссякнет, а результат не сделается очевиден.

Стены выросли весьма быстро, со сводами и круглым куполом крыши дело пошло медленнее: Кортэ, выбросив прожженный в нескольких местах коврик подальше, морщился от избытка жара, старательно уклонялся от потоков жидкого стекла, скалился – и не покидал невыносимой жары. Змей теперь вился у самых его рук, не только расплавляя песок в стекло, но и придавая ему форму правильного шара. Порой сын тумана гладил золотую чешую, обжигался, взрыкивал от боли – но не унимался.

– Огонь святой долины, это величайшее чудо Башни, снисходит в наш мир лишь раз в год. Он не обжигает людей, – заинтересованно отметил патор, опираясь на подлокотник кресла королевы. Он склонился и шепотом добавил в самое ухо: – Признаюсь вам за неимением рядом духовника: я едва сдерживаю себя, я желаю подойти и дотронуться до этого существа, я тешу себя самоуверенной надеждой, что жар пощадит меня, если творить молитву Мастеру.

– Отпустила вам грех, – поморщилась королева, – но увы, сама сижу, как на гвоздях. Вдруг вблизи еще занятнее?

Факундо сокрушенно покачал головой, свершил знак замкового камня – и размеренным шагом двинулся в сторону чуда. Сэрвэды немедленно подали коня.

– Они создают захоронение для Абу, – шепотом выдохнула Адела.

– Стал бы рыжий еще для кого-то лезть из кожи. Все его друзья отпетые грешники, – согласилась королева, прикидывая, есть ли у Кортэ на теле хоть клок целой кожи теперь, когда он находится в окружении ожившего пламени.

Аше заметила патора и побежала к нему, вцепилась в узду коня. Аше часто мотала головой с полурасплетенными косичками, выкрикивала запреты и не подпускала к скале, куда теперь не ходили люди, лишь бросая песок издали. По склону песок сыпался и тек к стенам, едва огненный змей выныривал из влажной, исходящей паром кучи – и навивал жидкое стекло на свое призрачное тело.

Кортэ наконец-то покинул гробницу, постоял у её стены, закинув голову и принимая потоки дождя, как благословение и лучшее лекарство. Оллэ, сторонясь пышущей жаром стены, добрался до патора, подставил плечо и повел, а вернее потащил его на себе прочь. Скоро к ним присоединился и Кортэ. Все вместе они долго спорили, Черный принц молчал рядом, тяжело дышал, вытирал пот и – по лицу видно – наслаждался причастностью к чуду и возможностью быть в одном деле с двумя сильными и загадочными существами, Кортэ и Оллэ. С тремя: как истинный туранец, принц не забывал кланяться Аше и выказывать ей внимание, пусть в своей грубоватой манере, толкая в бок и пробуя отобрать копье – то есть напрашиваясь в оруженосцы…

К немалому удивлению королевы, патор отспорил свое, кивнул, сбросил плащ и вместе с Кортэ пошел обратно к стене, уже изрядно подостывшей в потоках ливня.

Снова люди стали таскать песок и трамбовать его. Оллэ советовался с южанами, прорисовывал руками контур купола. Кивал, снова что-то спрашивал.

– Иди, он все же твой брат, – разрешила королева, хотя Адела не посмела просить. – Я так понимаю, скоро закончат. Попрощаться позже станет невозможно.

Тело Абу как раз теперь доставили на носилках, застланных белой тканью. Усадили в должную позу… Адела едва успела добраться на уступ и постоять рядом, глядя в мертвое лицо брата, пока Кортэ выслушивал указания, кивал и запоминал, уточнял и снова кивал.

И снова змей вился в расплавленном песке стен, и жар вынуждал людей отступить. Только патор упрямо оставался на месте, да Оллэ стоял рядом, окутывая себя и спутника вихрем ледяного ветра. Патор широкими жестами намечал узор, змей скользил, вплавлял замысел в недра стены. Когда высший служитель Эндэры и Тагезы потерял сознание, сын шторма подхватил его и унес подальше от чудовищного жара, передал на попечение сэрвэдов.

Кортэ последний раз кивнул, подхватил тело Абу и понес в гробницу, усадил правильно и выбрался из невыносимой жары.

Начали заделывать проем двери. Королева еще немного посмотрела издали, скучая без должной свиты. Приказала подать карету и поднялась на холм, принюхиваясь к прокаленной жаре. Воздух был плотным и влажным, оттого жара казалась вдвойне невыносимой. Адела, всхлипывая, съежилась в уголке кареты, герцог сел рядом с женой, беспомощно вздыхая и гладя её по голове.

В недрах слоистой, частично прозрачной и потому выглядящей загадочно и объемно стены гробницы, королева заметила след узора, созданного трудами патора: кровлю намерений, знак, единый для двух верований, пусть и с несколько разным внутренним смыслом.

Последние работы завершились, огненный змей сгинул, чуть погодя унялся ливень. Оллэ, утомленный до крайности и заметно осунувшийся, подошел к карете и поклонился.

– Мне пора, ваше величество. Я проиграл битву, не сохранил ученика и не оказал вам помощи, когда она была особенно важна. Примите мои извинения, я стар и едва ли снова спущусь с гор в населенные долины. Там… – он поморщился и сглотнул. – Там дышится легче. Прощайте.