Серебряный пояс - Владимир Топилин

Так прошло лето. Наступила прохладная, морозная осень. Казалось, что семья человека-зверя будет жить здесь все время. Только однажды ранним утром, шатаясь по тайге в поисках опавших шишек кедрового ореха, белогрудый пересек ночные следы семьи человека-зверя. Под покровом темноты три существа двигались на юг. Удовлетворяя свое любопытство, медведь какое-то время шел за ними, а потом вернулся назад. Опасаясь их несвоевременного возвращения, белогрудый несколько дней крутился рядом с россыпями. Потом все же осмелился проверить, где и как жила семья человека.

Осторожно взбираясь по узкой, вертикальной тропке между теснины скал, белогрудый некоторое расстояние лез непонятно куда.

Гранитные плиты имели узкую щель, которая вскоре окончилась гладкой, каменной стеной. Здесь человек-зверь непонятным образом прыгал с уступа на уступ до темной ниши, которая находилась высоко вверху в скале. Подняться по вертикальным каменным уступам белогрудому не представлялось возможности. Ему стоило больших усилий вернуться вниз по тропке задом, потому что развернуться в узкой щели между плит он так и не смог.

Очередная попытка посетить дом человека-зверя сверху тоже не имела должного успеха. Чтобы выйти на скалу, белогрудому пришлось обходить гору сзади. Однако высота и вертикальная стена тоже не пускали его в недоступный дом. Один раз, посмотрев с высоты двух двухсотлетних кедров вниз, белогрудый тотчас ретировался назад. Войти в нишу на скале сбоку справа тоже не представлялось возможным. Гладкая, вертикальная стена из камня давала волю лишь стремительным стрижам, прилепившим свои гнезда на недоступной для хищных зверей высоте. Не отступаясь от задуманного, белогрудый как-то прошел по карнизам скалы на видимое расстояние слева. Дом человека находился в соседней скале. Глубокая ниша с каменным козырьком имела достаточное углубление, чтобы на ней могли свободно разместиться пять или шесть медведей. В глубине ниши чернел широкий вход в пещеру. Многочисленные старые и свежие кости животных давали понять, что семья человека-зверя питается не только корешками и травками. Там же валялись рваные клочки шерсти рыжебокого медведя. Белогрудый так и не мог понять, как двуногий поднял тушу убитого им медведя на половину высоты одного двухсотлетнего кедра.

Благодаря событиям, случившимся с белогрудым медведем в далеком детстве, зверь хорошо знал человека. Острая память не забыла запах тех, кто принес ему горе и боль. Запах телогрейки, в которую его увязывали, бородатый человек, сделавший его инвалидом, как два раскаленных добела прутка железа жгли его сознание изо дня в день. Чувство возможной мести рвало сердце зверя на части. Переживая очередные встречи с людьми, белогрудый медведь искал в каждом из них своего врага. Однажды ему представилась возможность поквитаться с хозяином телогрейки. Теплая весенняя ночь сулила возможность расплаты. Он был близок от того, кого считал убийцей своей матери. Ему оставалось сделать три небольших прыжка из-за поваленного корня дерева. Стоило человеку сделать несколько шагов навстречу, и его клыки сомкнулись бы на его шее. Он ждал этого момента два долгих года, шел со сломанной ногой за караваном в снегу. Зимовал под старым кедром в берлоге. Жил неподалеку от людей только потому, что здесь жил тот, с чьими запахами была связана смерть медвежьей семьи. Каждый раз, пересекая дороги людей, зверь долго нюхал следы, выбирая из десятков многочисленных запахов единственно верный. Белогрудый медведь знал, что когда-то человек останется с ним наедине. Он дождался этого момента глубокой ночью, был готов к последнему, решающему прыжку, но в последний момент ему помешали зверовые псы. Собаки были быстры, как молния. Сильны, как вода. Напористы, как ветер. В последние минуты они помешали ему, прибежали на запах с перевала и прогнали до скалистого хребта.

Не знала тогда перепуганная Наталья, что она была на волосок от смерти и обязана своим спасением собакам Михаила Самойлова…

Белогрудому медведю была известна еще одна, сокрытая от людей тайна. На северной стороне Одинокого гольца, среди нагромождений каменных осыпей-курумов, в густой подсаде пихтача, у короткого ключа стояла небольшая, скрытая от чужих глаз избушка. Белогрудый наткнулся на нее не случайно. Он далеко чувствовал запах человеческого жилья в тайге. Всегда из любопытства подходил к строениям, будто что-то искал. И наконец, нашел. В спрятанной избушке жил острый запах того бородатого человека, по чьей вине он упал когда-то со скалы и повредил себе левую заднюю лапу. Скрывая затаенную злобу, белогрудый медведь долго ждал своего второго врага. Он появился не скоро и не один. Глубокой осенью с ним на лошадях приехали два других спутника с ружьями. Нападать на него в тот момент было опасно. Благодаря своей природной, врожденной настойчивости зверь был терпелив и злопамятен. Он был готов ждать месяц, год, жизнь, но до последних дней своих помнить все, что стало кривой извилиной с детских лет. Белогрудый медведь был уверен, что ему когда-то представится случай поквитаться со своими врагами.

Последнее время белогрудый медведь жил новой жизнью. Свадебная пора в июне увлекла зверя своей новой, ранее неведомой силой. Зрелая медведица из южного распадка подарила ему незабываемую ласку и любовь. Увлеченный трепетным общением, белогрудый на несколько недель был занят своей половиной, оставив законную территорию без внимания. Размеренная, спокойная свобода изменила характер зверя. Из спокойного, добродушного мишки белогрудый превратился в злого, агрессивного ревнивца. В те дни он был готов сразиться с человеком-зверем, убить собрата, разорвать любую живую тварь, оказавшуюся между ним и избранницей. Если бы на его пути тогда оказались напористые собаки, зверь не побежал бы к скалистой гряде, а бросился в жестокую схватку на защиту своей подруги.

Однако все когда-то кончается. Прошло положенное время. Кончились нежные, ответные ласки зрелой медведицы. Получив необходимое, будущая мать прогнала своего временного друга из южного распадка. Нисколько не обиженный ее поведением, белогрудый медведь вернулся на свою территорию.

Проверяя границы своей вотчины, белогрудый нашел изменения. Во время его отсутствия к себе в дом на скалистую гряду вернулась семья человека-зверя. Ее появление не вызвало в сознании белогрудого страха. Семья человека-зверя вела скрытный, уединенный образ жизни. Увидеть двуногое, лохматое существо мог только опытный, внимательный глаз. Как и прежде, двуногий жестоко охранял подступы к скалам, на которых находилась ниша с пещерой. Любой зверь, даже случайно ступивший в недоступную зону, подвергался изгнанию. Другие, самоуверенные особи, как рыжебокий медведь, могли быть тут же убиты и съедены. Последнее определение на белогрудого не распространялось. Хорошо помня старый урок, медведь обходил чужие границы на уважительном расстоянии.

Еще одно, более важное для белогрудого изменение происходило на северной стороне Одинокого гольца. Знакомое зимовье врага, по вине которого он сломал лапу, было оживленным. Гораздо чаще, чем в прошлом году, в нем стали появляться люди. Все они передвигались на лошадях с ружьями, в разное время от двух до шести человек, уезжали и вновь возвращались в зимовье. Его враг всегда был тут же.

Белогрудый медведь теперь находился где-то рядом, на должном расстоянии от зимовья. Все, что ему надо было знать, он ловил носом и ушами. Запахи и звуки с подветренной стороны приносили резкую, ставшую вынужденно знакомой речь, дым костра, непонятное, новое оживление. Зверь чувствовал это по нервному напряжению, происходившему с людьми, однако не придавал этому большого значения. Главное для белогрудого медведя было то, что человек с бородой всегда был здесь. Он ждал момента, когда он останется один и без ружья. И этот час наступил.