Россия за Сталина! Вождь народа против жуликов и воров - Сергей Кремлев

Но ведь массы идут «не туда» потому, что их не туда кто-то ведет. Роллан и ролланы не хотели вести к капитализму, но и к социализму они не призывали людей так, как обязаны были в силу данного им дара великого слова, Они не желали превратить Слово в Дело.

А у Сталина его Слова всегда были прологом к Делам.

Увы, этот исторический сюжет все еще не в прошлом, он стал, увы, сейчас еще актуальнее, Мы ведь и сегодня в мире и в России сплошь и рядом среди образованных и «культурных» слоев имеем современных ролланов…

Вот только — без таланта конкретно Роллана…

Лишь Лион Фейхтвангер оказался зрячим и прозорливым, В начале 1937 года он приехал в Москву, в конце января наблюдал открытый процесс по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра», а до этого — 8 января 1937 года — встречался со Сталиным.

Беседа длилась три с половиной часа — с 15.30 до 19 часов, при этом в кабинете Сталина кроме немца находились лишь завотделом печати НКИД Миронов и главный редактор «Известий» Таль (в 1938 году расстрелянный).

Три с половиной часа — это много!

Для сверхзанятого Сталина даже очень много, Значит, Фейхтвангер оказался ему интересен, Между прочим, до Фейхтвангера Сталин не принял в тот день никого.

После беседы — тоже.

Вернувшись в Европу, Фейхтвангер опубликовал книгу «Москва. 1937», которую глупцы считают «загадочной», а подлецы — «результатом обмана писателя сталинской пропагандой».

Прочтя книгу, еще один «друг СССР», Томас Манн, записал в дневнике: «Странно все-таки читать»…

Ну еще бы!

Фейхтвангер в небольшой книге сумел дать абсолютно точный политический, исторический и психологический анализ того, что происходило в СССР, И в то время как на языке у всей «просвещенной» Европы было одно — «московские процессы», он не просто встал на защиту СССР и Сталина, но защитил их аргументированно!

Доказательно!

Томас Манн тоже ведь был, как и Роллан, честным и непродажным мастером слова, но, как и Роллан, он был буржуазным гуманистом, Потому и недоумевал: как же это вдруг! Фейхтвангер — и стоит, твердо, безоговорочно, на стороне «диктатора» Сталина, а не «интеллектуалов» Троцкого, Бухарина, Каменева?..

Это уже после войны Манн запишет: «Антикоммунизм — величайшая глупость XX века»…

Так-то оно так…

Однако буржуазный, либеральный «гуманизм» тоже не очень-то умен! Уж кто-кто, а Сталин это понимал досконально.

Тот, кто хочет разобраться в тогдашних днях, обязан книгу Фейхтвангера прочесть, особенно — разделы «Демократия и диктатура» и «Сталин и Троцкий».

Я же приведу здесь ее конец — полностью последнюю главку «Вавилонская башня».

Библейская притча гласит, что в Вавилоне начали строить башню до неба, и Бог, дабы сорвать этот план, смешал языки строителей, и они перестали понимать друг друга.

Фейхтвангер же, написав в предыдущей главке «Нездоровый воздух западной цивилизации», что «воздух, которым дышат на Западе, — это нездоровый, отработанный воздух» и что «у западной цивилизации не осталось больше ни ясности, ни решительности», закончил книгу словами:

«Когда из этой гнетущей атмосферы изолгавшейся демократии и лицемерной гуманности попадаешь в чистый воздух Советского Союза, дышать становится легко. Здесь не прячутся за мистически пышными фразами, здесь господствует разумная этика, действительно «more geometrico constructa» («геометрически точная». — С.К.), и только этим этическим разумом определяется план, по которому строится Союз. Таким образом, и метод, по которому они там строят, и материал, который они для этой стройки употребляют, абсолютно новы, Но время экспериментирования осталось у них уже позади, Еще кругом рассыпан мусор и грязные балки, но над ними уже отчетливо и ясно высятся контуры могучего здания. Это настоящая вавилонская башня, но башня, приближающая не людей к небу, а небо к людям. И счастье благоприятствует их работе: люди, строящие ее, не смешали своих языков, они хорошо понимают друг друга.

Да, да, да!

Как приятно после несовершенства Запада увидеть такое произведение, которому от всей души можно сказать: да, да, да! И так как я считал непорядочным прятать это «да» в своей груди, я и написал эту книгу».

Сталин, напомню, тоже знал Запад. Не так чтобы очень хорошо, но все же и не как турист. Он ведь не раз жил за границей, будучи делегатом партийных съездов, приезжая к Ленину и по другим партийным делам. А для острого глаза Сталина не было нужды всматриваться во что-то годами, чтобы понять его суть.

Так что Сталин Запад и его нездоровую — для духовно здоровых людей — атмосферу знал.

А Ромен Роллан?

Ну, Ромен Роллан в марте 1937 года написал Сталину письмо…

Вот такое (даю с несущественными купюрами):

«Дорогой товарищ Сталин!

….Накануне процесса против Бухарина и никоим образом не оспаривая собранные против него улики, я обращаюсь к Вашему высокому духу гуманности и понимания высших интересов СССР.

Ум порядка бухаринского ума является некоторым богатством для его страны… Если он смог, на основе вреднейших идеологий, преступным образом проступиться, следует казнить эти идеологии, но пощадить человека научной ценности, ими сбитого с дороги…

В течение полутора веков, с тех пор как Революционный Трибунал Парижа приговорил к смерти гениального химика Лавуазье, мы, самые пламенные революционеры (Вот как! — С.К.), самые верные памяти Робеспьера и Великого Комитета Общественного Спасения, всегда горько сожалели об этой казни и угрызались ею».

Если бы не серьезность темы, то причисление Ролланом себя к «самым пламенным революционерам» могло бы позабавить. Но вот уж воистину не смешно, а грустно то, что Роллан (сам о том, конечно, не подозревая по причине полной — до самонадеянности — политической наивности и безграмотности) весьма верно провел параллель между Лавуазье и Бухариным…

Дело в том, что Конвент в 1794 году гильотинировал не гениального химика Лавуазье, а генерального откупщика Лавуазье — в числе других откупщиков.

Система откупов, то есть покупки частным лицом у государства права на сбор налогов, возникла еще в Античности и закончилась в Европе в период Великой французской буржуазной революции 1789–1894 годов.

И не зря именно тогда и именно во Франции — потому что именно там откуп был особенно развит и особенно ненавистен. Никаких сеньоров во Франции не ненавидели так, как ненавидели откупщиков, особенно за габель — соляной налог. И ненависть была вполне заслуженной: откупив налоги у короля, откупщики были в сборе налога — теперь уже в свою пользу — беспощадными и жестокими.

К слову, откупщиков не терпели и лояльные к национальным интересам имущие слои, поскольку система откупов лишала государство значительной части его доходов, зато бешено обогащала откупщиков.