Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ - Джеймс Райзен

Гавел предполагал, что день 17 ноября не принесет ничего нового, и не пошел на демонстрацию по случаю 50-й годовщины убийства нацистами чешского студента. Однако студенты и другие участники мирной демонстрации, шедшие в тот день по улицам Праги в направлении Вацлавской площади, были встречены специальными отрядами полиции по борьбе с беспорядками, готовыми к конфронтации. Полицейские ринулись в толпу, нанося удары резиновыми палками без разбора мужчинам, женщинам и детям. Этот инцидент вызвал возмущение населения и за одну ночь наэлектризовал его. Благодаря своей собственной беспросветной глупости режиму в конце концов удалось превратить чехов в революционеров.

Почувствовав неожиданный прилив энергии, Гавел решил воспользоваться массовыми протестами, вызванными событиями 17 ноября. В тот же уик-энд он собрал в переполненном зале театра «Студия актеров» диссидентов со всей Праги, включая многих старых членов «Хартии-77». Во время жаркой дискуссии кто-то заметил, что они собрались в помещении, которое было легко доступно властям, и вскоре все переместились в подвал театра «Латерна Магика», чтобы наметить дальнейшие шаги. Таким образом, театр «Латерна Магика» стал неофициальной штаб-квартирой и символом неожиданного и почти чудесного успеха «бархатной революции».

Никто не избирал и не назначал Гавела лидером новой диссидентской группы «Гражданский форум» и не поручал ей принять на себя руководство и представлять интересы народа. Но среди собравшихся на Вацлавской площади не было никаких сомнений в том, что их должен вести Гавел и никто другой. В течение нескольких дней «Гражданский форум» начал переговоры с режимом, хотя коммунисты продолжали ворчать, что никогда не сядут за стол переговоров с Гавелом. Тем временем движение протеста нарастало, подпитывая революционные настроения и ослабляя позиции режима. Один местный коммунистический лидер в Праге попытался мобилизовать квалифицированных рабочих, но, когда он появился в рабочем районе, его освистали рабочие, кричавшие: «Мы не маленькие дети!» В течение всей революции Черны с удивлением отмечал, что коммунисты всегда запаздывали на два дня.

Прага. Ноябрь 1989 года

В тесном помещении резидентуры ЦРУ, расположенной в здании американского посольства в Праге, способный молодой связист возился с видеоаппаратурой, пытаясь настроить ее на нужную частоту.

— Вот оно! — сказал он наконец резиденту Дэвиду Мэннерсу и гордо продемонстрировал свое достижение. На это ушло немало времени, но связисту удалось подключиться к совершенно особенному телевизионному шоу. Он поймал видеосигнал от специальных видеокамер наблюдения, которые чешская служба безопасности стратегически установила по всей Праге для наблюдения за своим собственным народом, находившимся в процессе осуществления революции. Теперь экран телевизора в резидентуре ЦРУ заполнили картинки огромных толп протестующих, которые двигались по улицам Праги. Неожиданно видеосигнал переключился на другую камеру, потом на третью. Мэннерс понял, что его связисту удалось подключиться к целой видеосети службы наблюдения и сейчас он видел ту же самую «живую» картинку, что и наблюдатели в чешской службе безопасности.

Наблюдая телевизионное изображение то одной, то другой демонстрации, а также изображение крупным планом сцен столкновения демонстрантов с полицией и негласным составом спецслужб, Мэннерс понял, что он в режиме реального времени видит, как чешские службы безопасности реагируют на революцию.

Переключение телевизионных камер показывало, какие демонстрации и какие их участники беспокоят чешские власти больше всего, а крупные планы лиц шныряющих в толпе агентов показывали, как власти Чехословакии пытались дезорганизовать демонстрантов.

— Начинай запись, — приказал Мэннерс своему связисту.

Это был наилучший репортаж, который ЦРУ удалось получить о революциях, прокатившихся в ту осень и зиму по Восточной Европе. После нескольких часов видеозаписи Мэннерс отправился к своему шефу послу Ширли Темпл Блэк. Он подумал, что бывшей кинозвезде-девочке[68] может понравиться это шоу. Пригласив ее в тесное помещение резидентуры, он усадил ее в первом ряду перед телевизором, на экране которого развертывалась «бархатная революция».

Лэнгли. 29 ноября 1989 года

Редмонд просунул голову в дверь моего кабинета.

— Бюро прихватило в Нью-Йорке парня из Второго главка, — сказал он.

Этим человеком оказался бывший работник КГБ Сергей Папушин, который оставил свою службу и ушел в новую российскую экономику, где получил работу в нефтяной компании. В Нью-Йорк он приехал по делам своего бизнеса, там крепко напился и попал в госпиталь в Нью-Джерси, где на него вышла полиция, а потом и ФБР. Когда он стал трезветь, ФБР узнало от него, что он работал во Втором главке, и решило попробовать завербовать его. ФБР знало, что офицеры этого контрразведывательного подразделения КГБ были большой редкостью.

Однако напуганный Папушин ринулся в Нью-Йорк и обратился в советскую миссию при ООН с рассказом о вербовочном подходе. Невероятно, но офицер безопасности миссии посоветовал просто забыть об этом и продолжать заниматься своим бизнесом.

Вместо этого Папушин, передумав, связался с ФБР и попросил убежища.

— Когда мы сможем поработать с ним? — спросил я Редмонда.

— Мы сейчас договариваемся об этом с Бюро.

Мы опять занимались своим прямым делом, но на фоне революций, бушевавших в Восточной Европе, я как-то не чувствовал особого энтузиазма по поводу этого перебежчика.

Москва. 29 ноября 1989 года

Рэм Красильников набрал номер нашего нового резидента в Москве Майка Клайна и стал ждать.

— Хэллоу? — ответил мужской голос.

— О, привет, Майкл, — начал Красильников с характерным для него акцентом, удлиняя имя Клайна. — Это Гаврилов. Я хотел бы узнать, не могли бы мы встретиться на несколько минут завтра для обсуждения важного вопроса.

Клайн знал, что нужно было Красильникову.

— Да, конечно, могу, — быстро ответил он. — В какое время?

— В полдень подойдет?

— Отлично, — ответил Клайн с той осторожностью, с которой он всегда говорил по этому находившемуся под контролем КГБ телефону. Не имело значения, что в данном случае звонок исходил от КГБ, — старые привычки оставались.

На следующий день ровно в полдень Клайн пошел по Садовому кольцу в направлении китайского ресторана, заранее подобранного как постоянное место для этих тайных встреч. Первый раз Клайн позвонил по телефону, чтобы активировать этот канал восемь месяцев назад, вскоре после своего приезда в Москву на замену Джеку Даунингу. Тогда они договорились с Красильниковым, что китайский ресторан будет их постоянным местом встреч. Однако с тех пор контактов у них почти не было, складывалось впечатление, что горячая линия ЦРУ — КГБ подостыла.