Схватка за Амур - Станислав Федотов

О том, что подстреленный русский бродяга – а на самом деле порученец Муравьева – все время находился в юрте на окраине Маймачина и что лечил его тот же врач Бадмаев, Кивдинский узнал случайно от своего приятеля, гусайды пограничной стражи Ли Чучуна. Узнать-то узнал, а вот сделать ничего не успел: с российской стороны пришло требование выдать беглого каторжанина Ивана Лукашкина, и воинский наряд во главе с подполковником Корсаковым увез подранка в Кяхту.

Кивдинский скрипнул зубами, но делать нечего: генерал-губернатор его переиграл.

Однако тут же возникла новая проблема – как быть с агентом Ребиндера, который на самом-то деле английский агент? Ведь, ежели порученец выздоровеет и вспомнит, как все было, Остину недолго и нож в спину получить где-нибудь в темном переулке. Или, на худой конец, пулю в затылок. Хотя вряд ли стоит испытывать, какой случай хужей, – правильней будет подстраховаться.

По этому делу Христофор Петрович в своем доме на Хэйлунлу – улице Черного Дракона – собрал, как он выразился, «малый совет» из трех человек: кроме самого Кивдинского в «совете» участвовали Григорий Вогул и Ричард Остин. Был бы наверняка и четвертый – Хилок, но тот, к великой печали хозяина, погиб от пули того же порученца.

Собрались за столом с хорошим угощением. Выпили рюмку за упокой души убиенного Хилка, потом вторую – за выздоровление Христофора Петровича и третью – за великого лекаря Бадмаева. Разумеется, не подряд и не под понюшку рукава – Христофор Петрович терпеть не мог чрезмерного и беззакусочного пития.

Затем приступили к делу.

– Я думаю, Ричарду надо уматывать из Маймачина, а уж куда – он сам решит, – заявил Григорий. – Тут оставаться – себе дороже.

– Не позднее конца этого лета или начала осени начнется война России с Турцией, а это значит – Великобритания выступит на стороне слабой Османской империи, – сказал Остин, намазав ломоть ароматного белого хлеба коровьим маслом и черной икрой и вкусно откусывая. Заметив в глазах партнеров невысказанный вопрос, пояснил: – Внешнюю политику Англии фактически курирует лорд Пальмерстон, а он давно мечтает отучить Россию стремиться к проливам из Черного в Средиземное море. Он говорит: если Россия захватит Босфор и Дарданеллы, то в самом скором времени она окажется в Индии. А Индия, как вы знаете, – жемчужина в короне Британской империи.

– Ну, положим, мы этого не знаем, – медленно и тяжело сказал Вогул, наливаясь злобой. – Но, выходит, помогая тебе, мы помогаем Англии против России?

– И что с того? – беззаботно заявил Остин, накладывая себе в тарелку жареных грибов с картошкой. – Тебе так дорога Россия? Она тебе – родная матушка? Ты же был подданным французского короля Луи-Филиппа, потом гражданином Второй республики, а теперь снова подданный Императора Французов Наполеона Третьего. What's Hecuba to you, or you to Hecuba? – чуть-чуть поправил он слова Гамлета, принца Датского.

– Чего, чего? – не понял английского Христофор Петрович.

– Что ты Гекубе, что тебе Гекуба? – пояснил Остин.

Пояснил несколько свысока – откуда варварам русским знать великого Шекспира, а тем более древнегреческие мифы?! – но, как ни странно, смысл сказанного русские поняли. По крайней мере, Кивдинский, но и Вогул не переспросил.

– Тоись, – задумчиво сказал Христофор Петрович, – иди, Расея, на хрен, и без тебя проживу? А ить верно для купца: где прибыль с рубля, там и ро́дна земля.

– Все бы тебе рублем мерить! – проворчал Григорий.

– А чем же еще? – удивился Кивдинский. – Ну, конечно, можно франком, фунтом, маркой, кроной или китайским ляном[100]– только это без разницы, все едино – деньги! Деньги, золотой мой, меряют все! Вон даже Иуда продал Христа за тридцать сребреников. Много это или мало – не ведаю, но, видать, много: любимый ученик любимого учителя задешево не продаст.

Остин хмыкнул, решив, что старый купец шутит, но, поймав его суровый взгляд, понял, что ошибся, и взялся за холодец из оленины. Однако Кивдинский не оставил его вниманием:

– Ты, Рычар, чем хухыкать над стариком, скажи-таки нам, чего удумал – уезжать иль оставаться?

– А-а, так я не договорил, – вспомнил Остин начало разговора. – Я остаюсь, только изменю внешность. Да, значит, скоро война. Генерал Муравьев неслучайно рвется на Амур – ему надо защитить Камчатку…

– А что, ваша война и досюда докатится? – перебил Вогул.

– Не исключено, – осклабился Остин. – Дело ведь не только в Турции и проливах. У Англии есть интересы – и немалые – и на Тихом океане. Мы – великая морская держава, и нам самим Богом предназначено быть властелинами во всех мировых океанах.

– А не подавитесь? – ядовито поинтересовался Григорий. – Англия-то – с гулькин нос, а туда же – властительница всех океанов!

– Дело, как известно, не в размерах метрополии, – парировал Остин. – Рим был просто городом, а создал мировую империю. Или Александр Македонский, царь о-очень маленькой Македонии, а завоевал полмира. Впрочем, вам эти факты вряд ли известны.

– Отчего же? – усмехнулся Христофор Петрович. – Кое-что и мы, лапотники, читывали. К примеру, про то, что империя Македонского после его смерти тут же распалась, а наследники передрались… Ты мне, Рычар, лучше скажи: для чего твоей Британии Тихий океан?

– Как для чего? – удивился Остин. – Конечно, чтобы торговать.

– О! Вот это нам годится! Ты, Гриша, все фордыбачишься, а купцу чего надобно? Торговать! Тут мы – заединщики! Валяй дале, Рычар!

– Валяю. Я должен помешать генералу Муравьеву сплавить по Амуру войска и снаряжение для Камчатки, а для этого годятся любые средства. И вы мне в этом поможете. Разумеется, на возмездной основе. Мистер Кивдинский правильно сказал про деньги – только ими можно все измерить.

– А что делать-то? – все еще сумрачно спросил Вогул.

– Для начала постараться уничтожить в петровском заводе строящийся для Амура пароход.

– Ну, один я уже сжег в шилкинском… – ухмыльнулся Григорий.

– То был деревянный, а это – железный. Придется сжечь весь завод. Чтобы ничего нельзя было восстановить. Кстати, там и паровую машину делают. Заодно и ее.

– Мои людишки докладают, – подал голос Христофор Петрович, – что на Шилке и Аргуни начали лес копить – для плотов, значит, павозков и еще какой надобности.

– Вот-вот. Запасы надо жечь.

– À la guerre comme à la guerre[101], – пробормотал Вогул.

– Да, Григорий, мы начинаем против генерала войну, – довольно патетически объявил Остин. – Без объявления войны.

– То есть – как разбойники, – уточнил Григорий.

1