Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара - Отар Маргания

Однако новое поколение реформаторов, пришедшее к власти на волне бархатной революции конца 80-х гг., в отличие от Шика решительно отказалось от попыток лавирования между капитализмом и социализмом. Вацлав Клаус, нынешний президент Чехии, а поначалу министр финансов, прославился своей фразой: «Третий путь — это путь в третий мир». То есть в мир экономической слаборазвитости и постоянной политической нестабильности. Клаус твердо взял путь на рыночное хозяйство и частную собственность, осуществил радикальные преобразования и ввел свою страну в Евросоюз.

Это был реформатор совершенно иного типа. Он не боялся капитализма. Он прекрасно знал его с младых ногтей. Если Шик впервые посетил страну развитого капитализма лишь в зрелом возрасте, будучи уже одним из руководителей страны, то Клаус прошел научную стажировку в Италии еще в 25 лет, когда писал свою кандидатскую диссертацию. А после защиты он стажировался еще и в США.

Клаус оказался единственным в Восточной Европе экономистом-реформатором, который не был отвергнут народом и увенчал свою карьеру президентским постом. А Ота Шик в ходе нового этапа реформ оказался не востребован. Он скончался в Швейцарии в 2004 г. Как раз в те августовские дни, в которые за 36 лет до того было уничтожено дело всей его жизни.

После реформ, осуществленных Яношем Кадаром в 1968 г., Венгрию начали называть самым счастливым бараком во всем социалистическом лагере. Товаров стало больше, и счастья, насколько его можно измерить потребительскими ценностями, тоже, по-видимому, прибавилось. Однако барак, как ни крути, оставался бараком, а лагерь лагерем. Кадар всячески демонстрировал лояльность своей маленькой страны «старшему брату», т.е. Советскому Союзу, и стремился по возможности не сопровождать экономические преобразования дарованием народу политических свобод.

Его взлет на вершину властной вертикали произошел в связи с октябрьскими событиями 1956 г. Советские войска вошли в Венгрию, подавили сопротивление, сместили не нравящееся Хрущеву руководство страны и поставили нового лидера, которым и стал Янош Кадар. Он явно не был по своей природе реформатором. В течение нескольких последующих лет было доведено до своего логического завершения дело формирования экономики советского типа, которое начал еще в конце 40-х гг. твердолобый коммунист Матиаш Ракоши.

Казалось бы, с Венгрией все стало ясно. Однако вследствие кровавых столкновений и временной советской оккупации между коммунистическими властями и народом установился новый характер отношений, в значительной мере отличавшийся от отношений, существовавших в соседних странах Восточного блока, где не было подобных катаклизмов. В конечном счете именно это стало основой всех венгерских экономических преобразований.

«Во время революции, — писал впоследствии Янош Корнай, один из крупнейших ученых-экономистов во всей советской системе, — хотя и спорадически, но отмечались случаи линчевания коммунистов, изгнания и замены руководителей некоторых предприятий и местных органов власти. Все эти события не изгладились из памяти руководителей однопартийного государства и определили владевший умами страх перед повторением подобной ситуации».

Коммунистическая элита оказалась заинтересована в том, чтобы уберечь себя как от народного гнева, так и от очередной агрессии со стороны «старшего брата», имеющего склонность снимать с насиженных мест не оправдавших доверие ставленников. Только подобное прохождение между Сциллой и Харибдой могло позволить ей сохранить свою власть.

Народ после кровавых ударов, нанесенных советскими войсками, после жестоких репрессий, пришедших вслед за подавлением восстания, и после эмиграции тысяч граждан, не пожелавших оставаться в коммунистической Венгрии, оказался деморализован. Общество было готово к заключению негласных компромиссных соглашений с властями, желая лишь спокойной и обеспеченной в материальном отношении жизни.

Таким образом, и верхи и низы фактически сходились в одном. Политические перемены, влекущие за собой общую демократизацию жизни и усиление формальных свобод, слишком рискованны и в конечном счете не выгодны ни одной ни другой стороне. Однако экономические преобразования, осуществляемые за коммунистическим фасадом и не вызывающие беспокойства со стороны СССР, возможны и желательны. В этом смысле символичен ответ Кадара на вопрос советского руководителя о том, должны ли находиться в Венгрии советские войска: «Пусть лучше ваши солдаты, тов. Хрущев, останутся у нас, а у вас — Ракоши».

Народ был готов на какое-то время удовлетвориться вызывающими повышение жизненного уровня сдвигами в хозяйственной системе, а власть готова была их осуществить ради того, чтобы не ставить себя под удар какого-либо очередного восстания. Результатом возникшего консенсуса стали экономические преобразования, начавшиеся как только отошли в прошлое, подзабылись и перестали излишне волновать советские власти бурные события 50-х гг.

После декабрьского (1964) пленума ЦК Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП) создали специальные группы, которые должны были проанализировать сложившуюся в экономике ситуацию. На основе их заключений в 1965 г. утвердили концепцию хозяйственной реформы, отцом которой принято считать секретаря ЦК ВСРП по экономике, бывшего социал-демократа Реже Ньерша. Окончательное решение относительно ее проведения было принято в мае 1966 г. С 1968 г. новый экономический механизм реально начал действовать.

Период 1964-1968 гг. представлял собой эпоху, когда проект экономической реформы активно разрабатывался и в СССР (так называемая «косыгинская реформа»). Поэтому советское руководство было готово лояльно отнестись к тем поискам, которые осуществлялись на территории Восточного блока. Кадар удачно воспользовался образовавшимся окном политических возможностей, причем венгерский консенсус между властями и народом позволил ему удержать страну от столкновения со «старшим братом» даже тогда, когда в соседней Чехословакии очень быстрое продвижение по пути преобразований вызвало вторжение советских танков. Венгры в этот момент уже не претендовали на отказ от формальных атрибутов коммунизма, а потому не слишком нервировали Леонида Брежнева и его ортодоксальное окружение.

Как ни покажется это парадоксальным, но политика лавирования Кадара в известной степени восходит к «политике качелей», которую использовали в начале 40-х гг. правитель Венгрии адмирал Хорти и его премьер-министр Миклош Каллаи. Суть ее состояла в том, чтобы посредством целой серии маневров умудриться сохранить в тени великой державы возможность для проведения относительно самостоятельной политики. В 60-80-х гг. сменились держава (раньше была Германия, теперь — СССР) и официальная идеология (раньше был национализм, теперь — коммунизм), но суть самой «политики качелей» осталась примерно той же. Думается, что характер венгерских преобразований помимо непосредственных последствий событий 1956 г. в значительной степени был задан еще и сложившейся традицией политического маневрирования, которую Кадар как сильный государственный деятель сумел использовать.