Великая степь. Приношение тюрка - Мурад Аджи

ВЕДУЩИЙ. Барабаны едва успевали передавать команды полководца. Мастерски меняя тактику, Аттила разбил один фланг превосходящей армии, тот самый, где стояла ставка Аэция. Потом Аттила обрушил ураган на другой фланг, где стояли союзники римлян. Бой получался сродни полету фантазии, европейцы так и не поняли, кто командует сражением. С каждой минутой они лишались и лишались преимуществ, но им нечего было предложить в ответ.

Началась паника, а с нею – хаос. Еще час-другой и стало ясно, Европа лишилась своей хваленой армии. Десятки тысяч трупов остались там, где недавно царила уверенность в легкой победе. До вечера на Каталаунских полях гуляла «битва лютая, переменная, зверская, упорная».

Римский главнокомандующий избежал плена только по счастливой случайности. Где он был во время сражения, история умалчивает. Известно только, что, воспользовавшись ночной сумятицей, Аэций пришел к лагерю своих союзников и провел остаток ночи под охраной их щитов.

Аттила победил… Он великодушно дал уйти союзникам римлян, чтобы те могли похоронить своего погибшего предводителя по обряду. Аттила не стал преследовать их войска. Они не интересовали его.

Вдохновленный успехом тюркский царь повел свое войско на Северную Италию, где смерчем прошел по городам и селениям, оставляя на их месте руины и горы трупов…

Таков итог грандиозной битвы на Каталаунских полях, которая случилась в 451 году. Знают ли о том потомки Аттилы? Нет. Стараниями европейских историков Аттиле в той битве записано поражение. Почему? Спросить не у кого, но именно так записано в истории Европы.

Широкая дорога, по обе стороны от нее ровное поле. Дорога ведет к переправе через реку, по которой идут толпы путников. Все они стремятся подойти как можно ближе к небольшой группе людей, среди которых выделяются двое: сенатор Авиен и римский епископ Лев. Стража следит за порядком, не подпуская к ним никого. Из-за кулис, переговариваясь, выходят несколько человек в богатой римской одежде. Впереди всех сенатор Децим – низкорослый, коренастый воин: его лицо пересекает огромный шрам. Их сопровождает почетный эскорт: длинноволосые скуластые (некоторые – явные монголоиды) члены почетного конвоя одеты в шерстяные рубашки, кожаные штаны. Живописная группа, возглавляемая Децием, направляется к епископу. Стража пропускает всех с подчеркнутой почтительностью.

ВЕДУЩИЙ (в современном костюме). На пути к незащищенному Риму на Амбулейском поле Аттилу поджидает депутация императора Валентиниана во главе с епископом римским Львом. Депутация пришла умолять миром решить судьбу города. Сенаторы, знатные горожане, толпы простолюдинов пришли сказать, что готовы на любые условия, только бы не вторжение… Полдня прождали римляне, пока на дороге не показалось конное войско.

Возгласы: «Едут, едут. Они близко». Ведущий отходит направо, почти к кулисам. Луч прожектора высвечивает знакомый письменный стол с компьютером. Ведущий садится за стол, включает настольную лампу, печатает, читая вслух.

Аттила остановился, но не сошел с коня, когда к нему с поклоном подошли посланцы императора, сидел верхом и смотрел мимо. Он не замечал римлян. А епископ от имени империи сбивчиво, но по-тюркски, заговорил о мире, о дружбе, о желании Рима платить тюркам дань.

Аттила слушал и не слышал слов, ему скучно было смотреть на поверженного врага, глаза полководца устремились куда-то далеко-далеко, в заоблачные дали. Он вспомнил путь, который вел его предков по Великой степи через всю Европу, с Алтая. Вспомнил он и свой путь, который привел его в Рим. «Воистину все дороги ведут в Рим», – подумал полководец, и на его лице появилась жесткая улыбка. Она перепугала епископа. Испуганный до дрожи, он торопливо (лишь бы быстрее закончить) продолжил речь. Но Аттила, слегка опьяненный победой, не слышал его. Он полностью ушел в себя, вспоминая тех, кто был рядом в минуты испытаний и побед. Жесткая улыбка медленно наполнялись светом и теплела от воспоминаний, которые одно за другим всплывали из небытия.

Трепетный мир воспоминаний задрожал, качнулся, но не рухнул, в нем стрелой мелькнул до боли знакомый лик человека, которого он давно похоронил. Лицо мелькнуло в пространстве и исчезло. Аттила узнал в Дециме хана Алтая, друга детства, который спас царю жизнь в сражении на Дунае и, по слухам, погиб.

Ведущий выключает настольную лампу, сценам погружается в темноту. А луч прожектора перемещается на авансцену, где происходит встреча Аттилы с римлянами.

Мы видим Аттилу с небольшой свитой, в составе которой и хан Айдын. Перед Аттилой почтительно склоненный епископ Лев, а за его спиной все члены депутации. Епископ говорит торопливо и испуганно, изредка поглядывая на Аттилу. На лице Аттилы появляется теплая улыбка. Епископ, видя ее, сбивается, пробует продолжить, но умолкает в полной растерянности. Аттила даже не замечает наступившей паузы. Его взгляд устремлен на Децима. Улыбка на лице Аттилы сменяется изумлением. Он потрясен.

АТТИЛА (обращаясь к Дециму, неуверенно). Алтай? Это ты?

ДЕЦИМ Да, мой повелитель, я был Алтаем. С этим именем шел по жизни, пока не попал в Рим. Теперь я римлянин, член Сената. Мое имя Децим.

АТТИЛА (протягивая руку). Алтай, подойди ко мне.

ДЕЦИМ Я не один, мой господин, со мною Рим. Сюда пришли твои подданные, знай об этом.

Лишь тогда Аттила взглянул на депутацию, взглянул на лица пришедших приветствовать его людей, перед ним стояли тюрки, одетые по-новому, и это новое удивительно напоминало старое, родное, домашнее. Царь вдруг почувствовал, как ожесточение оставляет его, как улыбается сердце. И мир заново открылся ему. В нем ожили совсем другие краски – потаенные… Гнев сменялся на милость… Давно не ощущал он столь благостных минут, давно человеческие радости не посещали великого Аттилу. Аттила проявил себя искусным политиком. Он ничего не ответил епископу, но и не подал виду, что творила радость с его душой.

АТТИЛА (тихо, для себя). Единственный способ излечить обиду – прощение.

Вместо ответа он повелел принять врагов как гостей, принять по-царски, потому что «мы не храним под сердцем обиду».

Царский шатер. Гости сидят на коврах и за отдельными столами, пируют. Костры, мясо, ковры, шут, музыканты появились как будто из волшебной торбы. Поднялась приятная суматоха. Она поднимала настроение присутствующих до родных – до домашних высот. Тосты. Аттила сидит за отдельным столом, слушает гостей. Справа от него, ближе всех к царю (знак особого почета) сидит хан Алтай (Децим) с друзьями, чуть дальше – хан Айдын. Здесь нужны два-три диалога, с глазу на глаз, которые убеждают царя, перед ним его подданные, пожелавшие жить по-новому, по-европейски: им нравится Рим, который становится их городом, нравятся новые заботы новой жизни.

Хан Алтай встает из-за стола, приближается к столу Аттилы. Кланяется, просит разрешения обратиться. Аттила милостиво кивает в ответ.