Купеческая дочь замуж не желает - Ольга Шах

Иртэн помолчал пару минут и глуховатым голосом ответил.

— Хорошо, я согласен.

Я, пьяненько хихикая, уточнила.

— На что согласен? А то я вот возьму и выйду за тебя замуж!

Нда, что у пьяного с языка только не слетает. Какой-то частью меня я ещё могла контролировать свой «свободный поток сознания», то есть я понимала, что я несу, но язык молотил совсем мне неподконтрольно. То есть остановиться я не могла, приключений на пятую точку явно не хватило. Барон как-то странно хмыкнул и отчаянно сказал.

— А на все согласен! Просто ждал удобного момента, чтобы предложить, а тут вот как-то все само и организовалось! Главное, утром не забудь!

И подхватил мою сползающую тушку с коня, прижал к себе в совсем уж неприличном объятии. И на этом пикантном моменте я просто уснула. И не видела, что проехав какими-то лесными тропами, мы выехали на дорогу уже в долине, далеко от того места, где меня искали.

Проснулась я, только когда Иртэн уже нес меня на руках на крыльцо моего собственного дома, неловко прижав. Сонно пробормотав что-то недовольное, я поудобнее пристроила голову на его плечо и собралась дремать дальше. Но не тут-то было! Внезапно по глазам ударил яркий свет в холле дома, шум голосов, среди них различила голос отца. Что-то он говорил насчёт знахарки. Я только пробормотала, что не надо знахарку, пусть лучше Миньку приведут. Папа все понял и отправил за ним. Наконец, меня перестали трясти и положили на мою восхитительно мягкую, чистую, родимую постельку! Рядом с собою я слышала только голоса Талии и Лимки.

Они споро, в четыре руки, снимали те лохмотья, что утром были элегантной амазонкой, и прочие причиндалы. Затем аккуратно обтирали мою многострадальную тушку мягкой мокрой губкой. Закончив банные процедуры, меня упаковали в какую-то монструозную ночнушку (где они её взяли? Вроде я все такие благополучно изжила из своего гардероба, вот чесслово, смирительная рубашка!), укрыли по самые уши одеялом и тогда запустили Миньку ко мне в спальню. Я только вяло махнула рукой, типа, барыня приказали — все вон! как нас понятливо оставили вдвоем. Я похлопал рукой по краю кровати, приглашая Миньку присесть рядом.

— Минь, я с лошади упала, меня ветка по голове ударила. Теперь голова сильно болит, тошнит, едва стоять могу, шатает, ноги подгибаются. Правильно это называется сотрясение головного мозга. Вот, пощупай, какая шишка у меня на затылке.

Я повернула голову набок, чтобы Миньке было удобнее потрогать мою травму. Мальчишка послушно потрогал рукой мой бедный затылок, злополучный шишак. От руки его шло ощутимое тепло.

— Леди Маринелла, тут у вас прямо вижу в голове пятно такое, как будто красное и оно вот так делает.

Мальчик пару раз сжал и разжал ладонь в кулак. Ага, он показывает, что участок боли и повреждения как бы пульсирует. Верно, именно так я и ощущаю боль, пульсацией.

— Минь, а убрать это пятно красное, чтобы голову так не дергало, можешь?

Я показала рукой, так же как и он. Мальчик растерялся.

— А как это сделать? Я не знаю, ни разу не пробовал, я просто вижу где болит.

— Минь, а ты вот так поднеси руки к этому месту больному поближе или даже положи руки на голову, глаза закрой, найди с закрытыми глазами больное место, представь, что ты очень хочешь, чтобы у меня голова перестала болеть и представь, что у тебя по рукам идёт тепло и переходит на больное место и оно перестает так дёргаться и не красное, а обычное, как все остальные.

Ффуу, ну и бред я несу, но сейчас смогла вспомнить только то, что когда-то давно читала в книжках — фэнтези. Не дано мне целительской магии, тут и пытаться даже нечего. А Миньке надо развиваться.

Мальчик кивнул головой, что все понял и протянул к моей голове немного дрожащие руки. Сам же сидел с закрытием глазами, закусив губу. Даже видно было, что он напрягается. У меня мелькнуло запоздалое раскаяние, что нагружаю мальчишку, а вдруг ему ещё рано такое? Это точно из-за сотрясения я перестала нормально, и адекватно мыслить.

Да, натворила я дел, однако. И ещё мне упорно кажется, что я уговорила Иртэна жениться на мне, и он согласился. Ой, стыдно-то как. Пусть это будет больной бред. Не то, чтобы я уж так и против, но очень и очень неловко. От рук мальчика понемногу тепло стало расходиться по всей моей многострадальной бестолковой голове, пульсирующая боль стала понемногу утихать. Вроде бы не тошнило. Я закрыла глаза и тихонько млела от чувства облегчения. Не могу сказать, сколько так продолжалась, но только очнулась я от этой дрёмы, как от толчка. Открыв глаза, увидела сосредоточенное, побледневшее лицо Миньки, с закрытыми глазами, крупными каплями пота на лбу. Подрагивающие руки ребенка по-прежнему лежали на моей голове. Боли не было. Я испугалась, что мальчишке плохо.

— Минь, Минь, все, открой глаза! Очнись, Минька!

Я уже чуть не плакала. Мальчик открыл глаза, вначале немного непонимающе смотрел на меня, потом слабо улыбнулся.

— Получилось, да? получилось?

— Да, Минь, все получилось, ты большой молодец! Сейчас тебе обязательно надо поесть, я скажу Талии, покормит тебя. И утром спи, сколько хочешь, не вставай рано. Тебе надо хорошо отдохнуть, ты много сил потратил. Но, как мы с тобой договаривались, никому, кроме папы, об этом не говори. Даже если очень захочется похвастаться. Ты уже большой, сам понимаешь. Папе можно, он все знает и понимает.

Минька кивнул головой. Я дотянулась до тумбочки, протянула ему кувшинчик с ягодным морсом, который всегда стоял у меня рядом с кроватью, и отчаянно затрясла местным аналогом селектора — колокольчиком. Не знаю, сидели ли Талия и Лимка возле двери, но в спальню ко мне они влетели почти сразу. Минька даже не успел допить морс.

— Талия, пожалуйста, покорми Миню, повкуснее и посытнее. Нет, шоколадную пасту пока не давать.

Глядя на разочарованно вытянувшееся лицо мальчишки, а за ним и Лимки (явно ведь рассчитывала, что приятель поделится!), я чуть не рассмеялась, но не стала обижать ребят.

— Завтра ему дашь пасты, целую баночку! Только с хлебом и чаем, а то слипнется ещё что-нибудь. И пусть с утра хорошо выспится.

Талия кивнула, что все поняла и повела Миньку на кухню, на ночную трапезу. Оставшаяся со мной Лимка помогла мне добрести до почти отремонтированной моей ванной комнаты, умыться-освежиться, поправила постель, вихрем сбегала на кухню за свежим морсом и я отправила ее отдыхать и сама погрузилась, наконец, в спокойный, без боли и сновидений, сон. Пусть все, что будет, будет потом. И я, как известная героиня, подумаю об этом завтра.

Утро пришло с теплым, ярким солнышком, ласково согревающим мою щеку лучиком, пробившимся сквозь небольшую щёлку в неплотно задернутых шторах. Я, не открывая глаз, лениво потянулась, перевернулась на другой бок, чтобы солнышко согрело и другую щеку, потому что щекотно и, почему-то, смешно. Как солнышко??! Я подскочила на постели и села, тряся головой. Солнце в моей комнате появляется отнюдь не с рассветом, а часам к девяти утра. Вот это я поспала! Почему Лимка меня не разбудила? Я спрыгнула с кровати с намерением быстро одеться и слабо охнула — все синяки, ссадины, царапины резко заболели, как по отдельности, так и дружным коллективом. Я плюхнулись назад на постель, и напрягла память, и начала перебирать мысленно события вчерашнего дня.