Империя "попаданца". "Победой прославлено имя твое!" - Герман Романов

– Братец! Ну, наконец прибыли! А то мы здесь глаза проглядели, вас ожидаючи в нетерпении!

Григорий Орлов, широко раскинув объятия, шагнул к Алексею. Тот на радостях так стиснул брата, что кости захрустели. Причем у двоих сразу – восемь лет назад оба считались в гвардии признанными силачами. Но то осталось в прошлом.

Сейчас они, и так силушкой молодецкой не обделенные, прожив в суровой аляскинской земле уже семь лет в лишениях и тягостях, закаливших тело и душу, стали чуть ли не былинными богатырями, что сырую кожу могли разорвать. Кожу братья не пробовали, но вот кочергу узлом сворачивали запросто, а пальцами рвали колоду карт. А уж серебряные тарелки скатывать в трубки было для них самым легким развлечением!

– Рад тебя видеть! – запыхтел в ухо Алехан. – Вижу, славно гвардейцы здесь обстроились, даже с бабами! И вино имеется?

– Чего нет, того нет! – ответил Григорий, разомкнув стальное кольцо рук. Но после паузы, хитро прищурившись, добавил: – Однако настойку одну хитрую варим в том агрегате, что император, батюшка наш, в позапрошлом году прислал!

Алехан ухмыльнулся, машинально почесал правое плечо, пробитое когда-то царственной шпагой, и широко улыбнулся во все три десятка крепких зубов. А Григорий задумчиво почесал висок и чуть тронул губы, припомнив и свое общение с царем.

Лихим воякой стал император на их глазах, от такого плюхи получать в радость. Куда там Шванвичу – всех приласкал своей тяжелой рукой, и не в драке пустой, а в бою. С того дня братья Орловы стали дружно уважать Петра Федоровича и голштинским выкормышем даже в мыслях не называли…

– Ну и забойная вещица в нем получается, на орешках настоянная, да с лимонными корками! Огненная вода – так ее местные индейцы называют. Но мы им не даем, самим мало выходит. Одна у нас радость…

Григорий печально вздохнул, но тут же оживился, вперил ожидающий, радостный взгляд в брата:

– Не томи душу, братец! Вижу, что с новостями ты изрядными!

– А как же! – Алехан скривился в хитрой улыбке. – Вон сколько добра привезли! И людишек! И казачков якутских для службы острожной!

Он ткнул рукой в сторону ворот. А там было столпотворение: десяток тяжелогруженых лошадей спешно обихаживали бородатые казаки в кафтанах, а люди… Люди вповалку попадали на траву и мох, не в силах освободить плечи от лямок объемистых, отнюдь не легких мешков.

– Устали людишки, – виновато, но с легким презрением в голосе, пожав широкими плечами, пояснил Алехан: – Дорога дальняя, уморились за шесть недель. Зато вы здесь чуть ли не городом живете, припеваючи. Золотишка хоть намыли немного? Ты же матушке государыне что обещал?!

– Намыли, – с тяжким вздохом ответил Григорий. – Чуток. Восемь десятков с лишком. Прошлое лето горбатились, как каторжане, и сейчас моют, как проклятые без передыха. Лето-то короткое. Я сегодня на хозяйстве, а так тоже все времечко с лотком.

– Восемьдесят фунтов?! – В голосе Алехана послышалась непритворная грусть. Он тяжело вздохнул. – Два пуда только?! Эх-ма… Это ж тебе до старости здесь горбатиться, пока матушке сотню пудов намоешь, как обещал! И дернуло тебя за язык, брат! Эх…

Григорий виновато улыбнулся, глядя на огорченное донельзя лицо брата. Тот даже скрипнул от отчаяния зубами:

– Я думал тебя в следующем году забрать, дел выше крыши! Два пуда… Да что ж такое! Ошибся государь Петр Федорович, поверил этому нехристю Джеку Лондонскому, а тот место неверное на карте указал. Жила богатая?! Я упрошу батюшку этому хмырю английскому шейку-то свернуть. Как куренку! Сам съезжу, головенку откручу, токмо бы найти его, а то на морду не знаю! Да и далёко…

– Не кручинься, братец! – С легкой улыбкой Григорий посмотрел на силача, что в сдерживаемом бешенстве сжимал огромные кулаки. – Ты лучше котел вон тот на очаг подвесь, людей твоих кормить надо, а у меня рука болит. А боле мужиков в остроге сейчас нет.

– Это запросто! – Алехан отпихнул ногой чурку и подошел к пузатому, ведер на восемь, котлу, накрытому крышкой. Для любого из братьев это была не тяжесть – и десять пудов могли легко поднять.

Индианки и дети порскнули в сторону, но остановились рядышком, с боязливым восторгом глядя на силача. Тот хмыкнул, присел, развел лапищи и стиснул котел:

– Ы-а!!! Твою мать!!!

От натуги Алехан побагровел и плюхнулся на пятую точку, выпустив из ладоней котел, который не приподнялся даже на лезвие ножа. Орлов хрипло дышал, выпучив глаза и громко испортив воздух.

– Ты бы вначале, братец, – раздался полный ехидства голос Григория за спиной, с еле сдерживаемым смехом, – крышечку-то поднял! А вдруг там совсем не водичка налита?!

Алексей тут же скинул крышку и, отвесив челюсть, зачарованно уставился в знакомую тусклую желтизну – котел был забит золотым песком и самородками почти до краев…

Ларга

– Итак, господа генералы, ваши соображения мне понятны! – Петр взял папиросу, постукал картонным мундштуком по желтоватому от неумеренного курения ногтю. Обвел взглядом спорящих между собой Румянцева и Суворова – те малость попритихли.

А весь сыр-бор разведенный, по сути, яйца выеденного не стоил. Оба полководца за решительное наступление, единодушно считают, что нужно оставить обозы и, не дожидаясь подхода Долгорукова, когда князь там еще возьмет Бендеры, обрушиться на турок главными силами.

Разногласие лишь в одном: план на сражение – кто будет на этот раз диспозицию определять. Кого выбрать прикажете? Румянцев вес имеет немалый, а вот Суворов военный гений – зря в прошлой истории Екатерина направила его в Польшу мятежных панов гонять.

А ведь был мотив, и веский – дражайший Александр Васильевич, как убедился Петр, имел тот еще характер. Язва, право слово. Никаких авторитетов для него не существует. Именно его фразу, адресованную Потемкину, осаждавшему Очаков, сказанную намного позже в той истории, он, немного изменив, отправил Долгорукову. Плагиат, однако.

– Смотрите, господа, – продолжил Петр, – месяц назад у Рябой Могилы мы атаковали 50 тысяч татар Каплан-Гирея. Эти стервецы, как вы видели, просто удрали, бросив пятитысячный отряд турок, который укрепился за речкой в центре. Далее – неделю назад здесь, у Ларги, мы разбили двадцать тысяч турок Абды-паши и опять потрепали татар, которые от нас снова сбежали. Что в этих сражениях общего? А?

Петр посмотрел на генералов – Румянцев хмурил брови, он старше в чине, ему вторым ответ держать. А вот Суворов сразу вскинулся:

– У них позиции одинаковы, батюшка. Слева река, свой центр с правым флангом укрепляют. Мы били главными силами по лагерю, а я наносил удар сбоку – одной своей дивизией, вторую по вашему приказу отдал Петру Александровичу. Вот и утекли супротивники.

Петр вздохнул – вот она, гримаса истории. Сражения произошли почти в то же время, что и в той реальности, и в тех же самых местах. Поначалу это вызвало недоумение, но потом он уразумел – для турок то были наиболее удобные для сражения позиции. Слишком мала Молдавия, выбора изначально нет. Да и по срокам ясно – в мае активные действия начинаются, тут погода свою роль играет. Но чтоб ход самих сражений был практически одинаков, вот это его удивило качественно. Ладно – и там турки позволили генералу Румянцеву бить их по частям. Правда, сейчас у османов и татар потери были намного серьезнее, и то благодаря стремительным фланговым ударам дивизии Суворова.