Правда варварской Руси - Валерий Шамбаров

Вест-Индия была в описываемое время «особым миром» и представляла собой довольно пеструю мешанину. Испанцы удерживали самые крупные острова, Кубу и Эспаньолу (Гаити) и ряд мелких. Англичане угнездились на островах Ямайка, Барбадос, Невис, Антигуа, Монсеррат, Сан-Кристофер. Французы прибрали Тортугу, Мартинику, Гваделупу, Мари-Галант, голландцы — Кюрасао, Эстатиус, Аруба и Бонайре. До королей и правительств здесь было далеко, и Вест-Индия жила по своим собственным законам.

Испанцы были единственными, кто наладил и поддерживал у себя «нормальное» сельское хозяйство, добывающие промыслы, торговую сеть. Здешние порты служили перевалочными базами по пути из Америки в метрополию, и местные жители занимались поставками продовольствия для этих баз и кораблей. А основной приток переселенцев в английские, голландские и французские владения обеспечили сахарная и табачная «лихорадка». Эти товары стоили дорого, их выращивание могло принести солидные прибыли. Но вести хозяйство в здешних условиях колонисты не умели, разорялись, а их участки скупили крупные плантаторы. Так, у англичан на Барбадосе в 1645 г. было и тыс. фермеров и 6 тыс. рабов, а к 1660-м осталось 745 плантаторов, на которых трудилось 82 тыс. невольников.

И очень выгодным промыслом стала работорговля. В ней лидировали голландцы, главным центром этого бизнеса стала столица их Вест-Индской компании, Кюрасао. Тут шла бойкая торговля привезенными из Африки неграми. Впрочем, и испанцами, англичанами, французами, захваченными голландскими пиратами. Но и среди невольников, трудившихся на британских и французских плантациях, было много белых. В Вест-Индии даже возникла специфическая традиция, впоследствии «забытая» западными историками, — в Америку стремились всякого рода искатели богатств, бредившие приключениями мальчишки, они платили капитанам за проезд или вербовались для этого матросами, а по прибытии на место капитаны продавали таких пассажиров в рабство. Об этом знали местные губернаторы, но не препятствовали. Они и сами были плантаторами, а подобный «обычай» поддерживал хозяйство, белые рабы стоили дешевле черных. Во Франции, где крестьянам приходилось особенно туго, действовали специальные вербовщики, заманивая их в Америку, обещая землю и высокие заработки. Привозили и продавали. Цена — 20–30 реалов.

Когда Кольбер основал французскую Вест-Индскую компанию, на Тортугу был назначен губернатор Ожерон, корабль «Сен-Жан» привез 220 служащих компании, чтобы принимать корабли с товарами из Франции и отправлять туда местную продукцию. Но плантаторы не подчинялись никому и следовать новым указаниям не пожелали, вместо французских товаров покупали более дешевую контрабанду у голландцев. Применять силу губернатор не решался, зная, что в этом случае против него поднимется вся Тортуга. Компания понесла убытки, ее уполномоченных отозвали в метрополию, имущество ликвидировали, а две сотни служащих… не везти же обратно. Продали в рабство. Правда, по здешним правилам, белых продавали не пожизненно. Во французских владениях — на 3 года, в английских — на 7. Но, по воспоминаниям Эксквемелина и других современников, испытавших подобную участь на своей шкуре, белым рабам доставалось похлеще, чем неграм.

Негр-то являлся «вечной» собственностью, его следовало беречь, а из белого требовалось за 3 года (или 7) выжать все что можно. Кормили дрянью, обращение было нечеловеческим, били, многие умирали. Но и тех, кто выдерживал, могли за день до окончания срока рабства перепродать снова. А это значило — еще на 3 года (или 7). Было здесь распространено и рабство за долги. Задолжавшего 25 шиллингов продавали на 1,5 года. За побег привязывали нагими на площади и забивали до смерти. Еще и не сразу. После порки мазали раны смесью сала, перца и лимонного сока, оставляли на ночь, а окончательно добивали на второй или третий день. Эксквемелин описывает подобные случаи, как и историю трех юношей, сбежавших в Америку «за приключениями». Проданные в неволю, они не выдержали и убили хозяина, были подвергнуты порке и повешены. Голландец Бальтесте, владевший плантацией на о. Сан-Кристофер, был знаменит откровенным садизмом, собственноручно запорол насмерть сотню слуг и служанок, «но нажил столько, что его дети разъезжали в собственных экипажах».

Ну а разорившиеся фермеры и освободившиеся рабы искали себе другие промыслы, самым выгодным из которых оказывалось пиратство. Испанцы в Америке, как уже отмечалось, жили очень богато. А мимо французских и английских островов пролегали испанские морские трассы. Карибских пиратов называли «флибустьеры» — «свободные добытчики». Привлеченные возможностью наживы, их ряды пополняли стекавшиеся отовсюду преступники, промотавшиеся дворяне, дезертиры, бродяги. Но книжные и киношные представления о флибустьерах — многопушечные фрегаты с черным «веселым Роджером», морские сражения крутых, но благородных людей, с жестокими и коварными испанцами — оказываются очень далекими от истины. Начнем с того, что флаг у них не был черным. Сперва среди пиратов преобладали французы, и английское выражение «веселый Роджер» («Jolly Roger») произошло от искажения французского «Joyeux Rouge» — «веселый красный». Сохранились описания флагов различных пиратских командиров XVII в., чаще они были многоцветными, но преобладал красный цвет, а черный встречался редко.

И крупных кораблей у флибустьеров не было. Среди них было вообще мало профессиональных моряков и артиллеристов, и они точно так же, как волжские «воры», пользовались легкими судами, имевшими на борту 5–10 малокалиберных картечниц, или обычными большими лодками, а чаще орудовали стрелковым и холодным оружием. Ни о каких артиллерийских сражениях «борт о борт» с испанскими кораблями даже речи идти не могло. Победить в таких боях у пиратов не было шансов. В карибских проливах, по которым проходил торный путь испанских караванов, применялась другая тактика. Флибустьерские лодки поджидали добычу в засаде, укрывшись за островами. Обнаружив судно, отставшее от каравана, скрытно следовали за ним. Ночью тихонько подгребали, внезапно врывались на палубу, резали вахтенных и захватывали. А самыми заманчивыми предприятиями считалась не охота за судами, а нападения на прибрежные города. Неожиданно налетали, грабили и уходили. В разные годы пираты разоряли Гавану, Вальпараисо, Картахену, Пуэрто-Карабелло, Байю, Пернамбуко, Вера-Крус, Каллао и др. Словом, испанцы стали «коварными злодеями» лишь в описаниях англичан и французов. А в реальности они были несчастными жертвами слетевшейся в Вест-Индию интернациональной швали. И, если уж на то пошло, вели себя намного порядочнее и благороднее. Даже местные индейцы в конфликтах всегда принимали сторону испанцев, а не тех, кто впоследствии изобразил себя «прогрессивными» нациями.

Каких-либо постоянных «коллективов» у пиратов не существовало. Этот сброд отирался на нескольких базах, голландской Кюрасао, французской Тортуге, но после захвата англичанами Ямайки их затмил возникший там Порт-Ройял. Его называли «пиратским вавилоном», он быстро разросся и достиг небывалого процветания. Тут селились купцы — скупщики награбленного, лавки ломились от дорогих товаров и предметов роскоши. Барыги, работорговцы и плантаторы строили великолепные дворцы. А рядом раскинулись обширные «веселые» кварталы для выкачивания пиратских прибылей — кабаки, игорные и публичные дома всех разрядов. С пойлом по любой цене, шлюхами на любой вкус, любого возраста и цвета кожи. Тысячи баб съезжались сюда на заработки из разных стран Европы и Америки. А хозяева посолиднее комплектовали состав из рабынь, специально отобранных на невольничьем рынке. На правительство здешним воротилам было начхать, они наживали такие состояния, что на корню покупали королевских советников.