На руинах Империи - Татьяна Николаевна Зубачева

руку.

– Я помогу, сэр?

– Спасибо, он не тяжёлый. Так как это случилось?

– Мы грузили, сэр, извините, доктор. Он вдруг захрипел и упал. Мы отвалили мешок, но ему всё равно… он… ну, будто его душат. И холодный стал. Мы его в тень хотели перенести, но его как тронешь, ему хуже… Ну, мы и подумали… ну, я побежал в больницу… Я работал там и знаю где что.

– Да, я помню тебя. Ты делал стеллажи. И вас было двое, так?

– Да, сэр. Мы работаем вместе, сэр.

Эркин вёл проулками, придерживаясь теневой стороны. Шёл доктор быстро, но Эркин всё время сдерживал шаг. Да ещё заборы обходить. Он-то бежал напрямик. И всё равно, короче дороги нет.

– А как у тебя со здоровьем?

Помимо воли Эркин вздрогнул и сделал шаг в сторону, увеличив расстояние между собой и врачом.

– Я здоров, сэр.

Быстрый, автоматически чёткий ответ. Возможно, судя по его виду и движениям, это и правда. Но какой панический, неконтролируемый страх в этом кратком ответе и рывке в сторону. Как они все боятся врачей. Приходят на приём, когда действительно уже ничего нельзя сделать, потому что тянут до последнего. И не принимают лекарств, сбегают от уколов… Заставить их лечиться невозможно. И этот… ведь всё же пришёл, сам, его послали… к врачу, которому доверяют – Рудерман мысленно улыбнулся – и всё равно, боится.

– Вот здесь, сэр.

Через пролом в заборе они прошли на станцию. Какие-то штабеля, склады, пути. Впереди гул голосов. Доктор прибавил шаг. Он уже видел лежащего прямо на земле негра и толпу. И полицейского, размахивающего дубинкой.

– Убирайте к чёрту эту падаль!

Полицейский кричал и ругался, но нападать впрямую не решался – цветных было много. Уворачиваясь от ударов, они не подпускали полицейского к лежащему.

Так, в первую очередь убрать полицейского.

– Я врач. Можете идти, сержант.

Приосанившись от такого повышения в чине, полицейский отдал ему честь.

– Добрый день, доктор Айзек. Эти скоты вас потревожили?

– Нет, я шёл мимо и услышал шум.

Эркин невольно посмотрел на старого доктора с уважением – так естественно у того это получилось.

– Вы можете идти, сержант. Я всё улажу.

– Ну, как хотите, док. И охота вам об это дерьмо пачкаться.

Полицейский вытянул дубинкой зазевавшегося подростка и величественно удалился.

Доктор наклонился над лежащим, взял левое запястье. Сердце? Да, похоже, сердце. Глубокий обморок. Он не обратил внимания на тихий переливчатый свист, которым обменялись его спутник и толпящиеся вокруг цветные. Но толпа сразу и заметно растаяла. Остались трое. И с ними приведший его индеец. Стоя поодаль, они наблюдали, переговариваясь так тихо, что уже в шаге не подслушаешь.

– Уверен в нём?

– Плохого о нём не говорят.

– Легко пошёл?

– Сразу.

– Тебя прикрыли, свою долю получишь.

– Спасибо. Жив ещё?

– Вроде, да.

– Чего это он?

– Это не опасно. Слушает.

– Лишь бы не колол.

– А если будет?

– Не помешаешь.

– Сами звали.

Негр задышал, задвигался, мотнул головой.

– Лежи, – доктор надавил ему рукой на плечо, достал из кармана и ловко засунул ему в рот таблетку. – Держи под языком и соси.

Доктор выпрямился и огляделся, нашёл взглядом эту четвёрку. Они поняли и подошли ближе.

– Перенесите его в тень, и пусть полежит. А потом… кто-нибудь поможет ему добраться до дома?

Доктору ответили кивками.

– Ну и отлично, – доктор повернулся к лежащему, тот пытался улыбаться непослушными губами. – Недельку полежи. И на солнце тебе нельзя работать.

– Я могу работать, – захрипел негр.

– Можешь, – кивнул доктор. – Но пойми, следующий приступ станет последним. Понимаешь?

Доктор достал из чемодана пакетик, вложил туда таблетки, присел над лежащим.

– Ну, как, легче? – тот слабо кивнул. – Смотри, здесь таблетки. Как станет плохо или заболит здесь, – доктор, показывая, коснулся его груди, – здесь сердце, так, когда заболит, возьмёшь одну под язык как сейчас и полежишь, пока не пройдёт. Носи их всегда с собой. Понял?

– Да, масса.

– Я доктор, – серьёзно, но не строго поправил его Рудерман.

Эркин, прищурившись, глядел, как доктор кладёт пакетик в руку лежащего и зажимает его пальцы в кулак. Эти пакетики он помнит. Те таблетки его подняли…

– Ну, вот и всё.

Доктор Рудерман убрал стетоскоп и выпрямился. Индеец подошел к нему. Хочет проводить?

– Не надо, я уйду через главные ворота. Помогите ему.

– Да, масса.

– Сделаем, масса.

Доктор Рудерман вежливо приподнял шляпу и пошёл к зданию конторы. Оглянувшись, он бы увидел, что за его спиной идет яростный, но почти беззвучный спор, к которому присоединяются подбегающие со всех сторон цветные.

Доктор уже почти дошёл до ворот, когда его окликнули.

– Доктор, доктор Айзек…

Он остановился и оглянулся. Его нагоняли двое. Индеец и один из стоявших всё время рядом негров.

– Кому-то еще плохо?

– Нет, доктор, – индеец перевёл дыхание. – Вот, возьмите. Здесь мало, но мы собрали. И… спасибо вам, доктор.

Индеец протянул доктору несколько радужных кредиток и повторил.

– Возьмите.

Он улыбнулся им.

– Не надо.

– Нет, – в почтительном голосе индейца звенела твёрдая нота. – Мы работаем… Возьмите.

Он внимательно осмотрел их напряжённые лица и кивнул.

– Хорошо. Пойдёт на лекарства.

– Спасибо, доктор.

Индеец улыбнулся, и от этой улыбки, мгновенно изменившей его лицо, у доктора ёкнуло сердце: таким беззащитно мальчишеским, детским, оно стало.

– Спасибо, масса, – повторил, улыбаясь до ушей, негр.

И они мгновенно исчезли в станционной суматохе. Рудерман покачал им вслед головой и, не считая, сунул деньги в карман. Гордые. А может, просто хотят, чтобы у них всё было как у белых.

А в воротах он столкнулся с тем самым полицейским.

– Уже закончили, док?

– Да.

– Не стоят они ваших стараний. Были скоты и остались скотами, – полицейский махнул рукой. – Из-за таких по жаре вам теперь тащиться… Счастливо, док.

Доктор Рудерман молча приподнял шляпу, покидая станцию.

Эркин подбежал к Андрею, перехватил мешок.

– Ну?

– Порядок. Посмотрел, лекарство дал. Вроде, оклемался мужик.

– Тогда порядок, – кивнул Андрей.

– Здесь как?

– Не заметили. Да и по фигу им, сколько нас работает. Было бы сделано.

Эркин виновато кивнул. Андрей всё это время ворочал за двоих. Он так рьяно взялся навёрстывать, что Андрей засмеялся.

– Смотри, сам не свались.

Эркин сбавил темп, втягиваясь в привычный ритм. Откуда-то из-под вагонов вывернулся оборванный темнолицый подросток, подбежал к ним.

– Ну?

– Сам ушёл. Длинный и Серый с ним.

– Хорош, – Андрей на бегу сбросил в его ладонь сигарету.

Оборвыш радостно ухмыльнулся и исчез. Эркин и Андрей перекидали последние мешки и присели передохнуть тут же у колёс.

– Так и пахал один?

– Нет, подбегали двое. Да малы больно, гнутся под мешками. Куда им,