Ларец Марии Медичи - Еремей Парнов

Семейные хроники умалчивают о том, что случилось с интересующими нас предметами в последующие годы. Может быть, оттого, что они мирно почивали под сенью королевского дома. Лишь накануне революции 1789 года ларец и его слуги вновь заставили заговорить о себе. Это связано с приездом в Париж знаменитого Калиостро, графа Феникс.

Людовик XVI буквально боготворил Калиостро. Он даже громогласно объявил, что всякая критика в адрес этого замечательного человека будет рассматриваться как антигосударственное деяние. Неслыханное заявление! Оно только лишний раз доказывает, что режим королевской власти окончательно разложился и должен был пасть, подобно тому, как случилось потом у вас, в России, при Распутине. Но это – всего лишь отступление, а не историческая параллель. В истории я, повторяю, абсолютная дилетантка.

В документах дома Фуа говорится, что Калиостро обещал Людовику бессмертие, тайной которого якобы обладал вот уже две тысячи лет. Взамен он потребовал “всего лишь” ларец, “звезду Флоренции” и четки из тигрового глаза. Как видно, граф Феникс каким-то образом овладел тайной. Король ни в чем не мог отказать своему любимцу и с радостью отдал ему “всю эту старую рухлядь”. Но тут как раз приключилось знаменитое дело об алмазном ожерелье, познакомиться с которым можно в любой книге по французской истории. Оклеветанный епископом Роганом (как я понимаю, это было сделано намеренно, чтобы лишить самозваного фифа королевских сокровищ: ведь сделал-то это Роган – один из тех, кому назначено было следить за ними!), Калиостро очутился в тюрьме, а все его имущество конфисковали. Но оговор не удался, и Калиостро вскоре пришлось освободить. Впрочем, я совершенно не уверена, что все обстояло именно так… Вместе со своей женой, красавицей Лоренцей, он покинул Париж. И опять неизвестно, увез ли он с собой катарские святыни или они остались во Франции. По одним сведениям, он все же сумел их вывезти и спрятал где-то и России, в каком-то курляндском замке. По другим – вынужден был оставить. Но так или иначе, каким-то путем в начале прошлого века ларец все же попал в Россию. Как именно? Об этом я ничего не знаю. Известно только, что один из родственников де Фуа, некто Жорж де Кальве, последовал за ларцом и продолжал даже на чужбине оставаться его хранителем. Это обстоятельство, собственно, и наводит меня на мысль, что Савиньи приехал в Советский Союз, чтобы отыскать ларец. Но возможно, я и ошибаюсь…

Пожалуй, больше мне нечего Вам сообщить. Впрочем, нет, еще одно. Дело в том, что во Франции Калиостро очень сблизился с мартинистами, иллюминатами и розенкрейцерами. Это, конечно, естественно. Он продемонстрировал им такие чудеса, что они приняли его за второго Аполлония Тианского, возможно, даже за первого, ибо Калиостро считали бессмертным. По некоторым свидетельствам можно заключить, что один из виднейших иллюминатов, знаменитый Казот, поведал Калиостро какую-то важную тайну и преподнес ему алмаз удивительного цвета, напоминающего разбавленное водой бордоское. Казот при этом именовал алмаз “слезою Марса” и “одним из слуг”. Из этого я делаю заключение, что Калиостро узнал тайну именно от Казота, хотя, по другим сведениям, красный алмаз был увезен на Мальту каким-то фламандским дворянином-розенкрейцером.

Казот был замечательным человеком. Опять же из истории Вы можете узнать о знаменитом “предсказании Казота”, сделанном якобы в одном дворянском кружке. Казот предсказал тогда всем присутствующим, и себе в том числе, скорую трагическую смерть. Предсказание его вскоре полностью сбылось во время якобинского террора.

Это опять-таки отступление, никакого отношения к интересующему Вас делу не имеющее. Но и добавить к этому делу еще что-либо я уже не могу.

Позвольте же на этом проститься с Вами и пожелать Вам самых больших успехов. И помните, что я жду от Вас сообщения о Савиньи.

Искренне расположенная к Вам Дениза Локар».

…Люсин отложил письмо мадам Локар и задумался. В этот момент в кабинет вошел Шуляк.

– Так, так! – рассмеялся он, увидев разорванный пакет с разноцветными штемпелями и кучей иностранных марок. – Переписочка с заграницей! Что это у вас? – Он кивнул на «Дарственную грамоту». – Небось докторский диплом получили?

– Э, что там диплом! – поморщился Люсин. – Подымайте выше! Просто за заслуги перед иностранной державой меня возвели в герцогское достоинство… А кроме того, я получил предложение стать директором «Интерпола». Вот подыскиваю себе заместителя. Нет ли подходящей кандидатуры на примете?

– Как же! – рассмеялся Шуляк. – Очень даже есть! Могу предложить, в частности, себя!

– Вот как? – Люсин сделал вид, что очень удивлен. – А справитесь?

– Полагаете, что не потяну? Как же быть тогда с материалами о Стапчуке? Я уж и не решаюсь вручить их вам, раз такое недоверие…

– О Стапчуке? – Люсин сразу же перестал дурачиться. – Что-нибудь новое?

– Очень даже новое! Можно сказать, совсем новое!

– Давай сюда! – незаметно он перешел на «ты».

– Вот как? А в «Интерпол» возьмешь?

– Возьму, возьму!

– И этим самым – как его? – графом сделаешь?

– Само собой! Считай, что корона у тебя в кармане. Давай материалы!

– Так уж и быть! – Шуляк положил на стол досье. – Когда допрос снимать будешь?

– Как только прочту.

Магнитофонная запись допроса

Следователь. Итак, вы по-прежнему утверждаете, что ваша фамилия Стапчук?

Стапчук. А как же иначе, товарищ дорогой? Конечно, Стапчук! Сидор Федорович Стапчук. И отец мой был Стапчук, и дед – Стапчук. Мы все как есть Стапчуки. В документах, в анкетах тоже Стапчуком значусь… Или у вас какие сомнения есть?

Следователь. Это, Сидор Федорович, у меня привычка такая: перед каждым допросом уточнять фамилию. А то бывает, знаете ли, в ходе следствия открываются такие подробности, что подследственный сам от своей фамилии отказываться начинает.

Стапчук. Понимаю, гражданин следователь! Очень даже понимаю. Сам бы готов от себя отказаться, душегуба проклятого, да разве возможно? Куда там… Виноват я, тяжко виноват и готов понести справедливое и неизбежное возмездие.

Следователь. Вы себя только что душегубом назвали, Сидор Федорович. Как это следует понимать?

Стапчук. А так и следует, гражданин начальник. Душегуб я и есть. Человека убил… Да будто вам неизвестно? Э, да что там говорить! Сознаюсь и принимаю на себя. Убил человека! Виновен, так сказать, в непредумышленном убийстве. Раскаяние мое, понимаю, конечно, не в счет. Начхать суду на мои чувства. Но вам, гражданин следователь, за уважительное отношение ваше, скажу, что убил нечаянно. Да и за что было убивать его? Как на духу говорю, не верите?

Следователь. Вы это уже говорили на первом допросе. Правда, сначала вы пытались отрицать свою причастность к убийству, но, надо отдать вам должное, быстро одумались. Против фактов ведь никуда не денешься, не так ли? Сидор Федорович?