Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

За металлической дверью загрохотала музыка, и Сибилла решила, что пора действовать. Сейчас начнётся расправа, а потом соседи расскажут в милиции, что вечером в субботу за стеной гудела пьянка. И три трупа на полу — печальный результат неумеренных возлияний. С другой стороны, этот лязг и вой помешает находящимся в фургончике сообщникам, если тоже «слушают» квартиру, понять, что конкретно здесь происходит.

«Я — грешница! Я — ужасная грешница, но всё-таки я делала в своей жизни и добро. Никогда не убивала невинных, особенно детей…»

С ведром грязной воды в руке она подошла к двери и позвонила. Ответа не было. Музыка грохотала, как горный обвал, заглушая и звонки Сибиллы, и звуки в квартире. Мнимая дворничиха уже не отнимала пальца от звонка, а потом несколько раз ударила в дверь ногой.

Мощный гул прокатился по лестнице, и музыка стала потище. Наверное, там решили, что соседи явились скандалить. Но ведь до одиннадцати вечера ещё далеко, и никто не может заставить нарушителей тишины считаться с мнением окружающих.

«Нет, этим вы не отделаетесь, и всё равно откроете, — думала Сибилла, упоённо звоня и колотя в дверь. — Откроете, потому что я так хочу! Лишь бы не успели за это время кого-то прикончить, а там посмотрим. Войти бы только!..»

Замок неожиданно щёлкнул, дверь открылась, но в проёме возник не Алпатов. Перед Сибиллой стоял один из громил в камуфляже, и от него здорово разило перегаром. Качаясь из стороны в сторону, неловко хватаясь за косяки, он уставился на жалкую фигуру в оранжевом жилете и полушалке. Он не верил, что эта «перхоть» посмела их побеспокоить.

И в ту же секунду тихая дворничиха ловко надела ему на голову ведро с отвратительно грязной водой. Между делом Сибилла успела прозвонить остальные квартиры и теперь знала, что там никого нет. Стало быть, нежелательные свидетели не объявятся.

От неожиданности и большого количества недавно выпитого «качок» грохнулся прямо на пороге, и Сибилла моментально извлекла из его кармана пистолет Макарова. Скорее всего, этот тип или легально служил в милиции, или числился частным охранником. В любом случае, он имел право носить оружие, которое уже никогда больше ему не пригодится…

Обойма была на месте, даже патрон дослан в ствол. И Сибилла больше не думала, стоит кончать всю группу захвата или нет. Она втолкнула «качка» в квартиру, захлопнула дверь и выстрелила ему в сердце, не снимая ведра с головы.

Из-за оглушительного грохота, воя, визга и лязга, почему-то почтительно именовавшихся музыкой, остающиеся в квартире ничего особенного не услышали. И ещё несколько минут думали, что их приятель базарит с нервными соседями из-за чересчур откровенного пренебрежения их интересами.

Они ждали, когда «качок» вернётся, захлопнув дверь перед носами презренных терпил, чтобы приступить к выполнению приказа. Алпатов сидел на кухне и курил одну сигарету за другой, прекрасно понимая, что у него остаётся два пути. Первый — броситься во двор с пятого этажа, второй — ждать, пока ребята в масках, прикончив несчастных студентов, доберутся и до него.

Торговые агенты тоже всё понимали. Они прижались к чугунной батарее, уже не чувствуя боли от ожогов, нанесённых её острыми раскалёнными рёбрами. Лица их были жёлто-зелёными от последнего смертного страха. Черноволосый худой парень беспомощно облизывал губы. Девчонка, медно-золотистая кудрявая блондинка с огромными зелёно-голубыми глазами, почему-то пыталась прикрыть синяки на шее, хотя прекрасно понимала, что жить ей остаётся несколько секунд.

Студенты не сообразили сразу, да и потом не могли понять, почему вместо вышедшего в прихожую «качка» в маске дверь распахнула женщина в оранжевом жилете и клетчатом платке. И уж совсем удивительным показалось то, что в руке она держала пистолет Макарова, который незадолго до этого торчал из кармана пьяного парня, уже несколько часов измывавшегося над ними.

Сибилла сразу же увидела избитых, испуганных детей — именно так она воспринимала пленников. И вместо парня ей померещился Стефан, после чего красная волна ярости хлынула в голову.

Второй выстрел бросил вперёд толстого, с наголо бритой головой, мужчину. Видимо, это был тот самый «баритончик», который пообещал срочно исполнить приказ о ликвидации. К нему и были прикованы отчаянные взгляды студентов, которые смешно и жалко пытались защититься от пуль поднятыми на уровень лиц свободными руками.

Сибилла между делом отметила, что у юноши нелады с сердцем — губы его почернели, а щёки стали голубыми. Но заниматься пленниками ей сейчас было некогда. Оставались ещё как минимум двое амбалов в масках и Алпатов, который неизвестно как себя поведёт.

Музыка благополучно погасила хлопок третьего выстрела — в грудь прибежавшего с кухни напарника первых двух убитых. Из широко открытого его рта фонтаном вылетела кровь — пуля угодила прямо в дугу аорты.

Четвёртый, самый молодой из них, который при задержании смачно облапал девицу якобы с целью обыска, а потом мечтал выпросить её себе для утехи, тоже ничего не успел предпринять. Он явился из сортира, откровенно застёгивая ширинку, и именно в этой позе остался навеки; только грохнулся лбом о рассохшийся от старости буфет.

Убедившись, что серьёзных врагов у неё больше нет, Сибилла привычно обшарила карманы убитых и прямо в дворницком наряде предстала перед Алпатовым. В каждом из этих подонков она видела мучителей Стефана, но ещё не знала, что двое из них действительно входили в группировку Аргента. Освободились они как раз вчера вечером, когда Стефана увезли из подпола заброшенного деревенского дома…

Не впервые Сибилле Силинг-Райникофф доводилось убивать людей, но ещё никогда она не делала этого с таким удовольствием. Стальной, как у робота, безошибочно меткой рукой она поставила эти четыре точки, после которых уже никогда не появится новый текст. Потом шагнула к Алпатову. Тот уползал от неё в дальний угол кухни вместе с табуреткой.

— Слава просил посылку у вас забрать — я как раз во Владивосток улетаю, — буднично, вяло сказала Сибилла. И с удовольствием отметила, что даже не запыхалась.

На неё всё это не произвело особого впечатления, а вот Алпатов был потрясён до глубины души. Это и была та условная фраза, о которой Сергей, конечно же, проговорился мужикам, навеки затихшим в большой комнате и в прихожей.

— Вы… из Москвы приехали? Звонили утром? — пролепетал хозяин квартиры. Сибилла подумала, что он может помереть со страху, так и не передав нужную дискету. — Пожалуйста, не стреляйте!

Он никак не мог взять в толк, почему дворничиха, которая ещё недавно смиренно просила у него горяченькой водички, вдруг предстала в совершенно ином облике. И, главное, с пистолетом в руке! Не забитая глухая бабка, а довольно-таки привлекательная, хоть и седая, женщина держала его под прицелом. И смотрела голубыми глазами — прищуренными, ледяными, безжалостными.

— Я не ожидал… Не думал! — И вдруг, сообразив, что может быть сейчас же уничтожен за предательство, торопливо заговорил: — Они сказали, что детей моих убьют! Но я сейчас всё отдам, обязательно! Дискета в комнате, в буфете. Я вам покажу, где, только не убивайте! Я не мог не впустить их — это же звери…