Особый склад ума - Джон Катценбах

Она еще постояла пару секунд, наслаждаясь уединением и тишиной, а затем ступила на пыльную песчаную почву и начала медленно подниматься в гору, идя по заброшенному проселку.

Харт сидел в отделении смертников, единственном в штате Техас. Однако на самом деле это было не просто отделение, а целая тюрьма, специально построенная властями с единственной целью: чтобы в ней предавать смерти самых злостных нарушителей закона. Старый термин, таким образом, наполнился новым содержанием. Тюрьма была построена в сельской местности, на ровном участке, вдали от городов и поселков, и единственным, что разнообразило прилегающую к ней местность, была ведущая к ней черная лента двухполосного асфальтового шоссе. Сама тюрьма располагалась в ультрасовременном здании, окруженном тремя рядами изгородей из металлической сетки и колючей проволоки. В каком-то отношении тюрьма напоминала бы большое студенческое общежитие или мини-отель, если бы не слишком маленькие окна: шириной не более шести дюймов, они, скорее, напоминали щели, прорезанные в бетонных стенах здания. В тюрьме имелась спортивная площадка и библиотека, несколько помещений для свиданий, оснащенных всеми мыслимыми средствами безопасности, и десяток блоков, по двадцать камер в каждом. Все были заняты. Посреди каждого блока находилось помещение, которое с первого взгляда можно было принять за больничную палату. Однако там никто никого не лечил. Там стояли медицинские каталки с кандалами. Узника, подлежащего казни, приковывали к каталке и вставляли в его вену иглу для внутривенных вливаний, соединенную длинной и гибкой трубкой с ящичком, укрепленным на стене. Внутри находилось три сосуда, каждый из которых был подсоединен к трубке. В одном из них был смертельный яд. Трое специальных служителей по сигналу тюремного надзирателя нажимали кнопки, в результате чего содержимое сосудов начинало поступать в трубку. В теории дело обстояло так же, как в случае расстрельного взвода, в котором никто из исполняющих приговор не должен был знать, у кого карабин заряжен холостыми, а у кого боевыми патронами. Так и тут никто не мог знать наверняка, кто именно нажал единственную смертоносную кнопку.

Яд тоже представлял собой верх совершенства. Приговоренному предлагалось начать обратный отсчет, начиная со ста. Смерть наступала уже при счете девяносто два.

Интерьер тюрьмы был очень современным. Каждый ее уголок просматривался с помощью камер видеонаблюдения. Даже воздух был не просто чистым, а обеззараженным. Оказаться здесь означало попасть в мир, который чем-то напоминал витки колючей проволоки на здешних оградах: он был такой же рациональный, вычищенный до стального блеска, сияющий и смертоносный.

Тюремный надзиратель провел Джеффри и Сьюзен в комнату для свиданий. Там стояли металлический стол и два стула — один напротив другого. И больше ничего. Вся мебель была привинчена к полу. Рядом с одним из стульев имелось стальное кольцо, намертво приваренное к столу.

Пока они ждали, Джеффри шепнул Сьюзен:

— Он умен. Очень умен. Ближе к уникуму, чем к нормальному человеку. Он бросил школу в тринадцать лет, потому что другие ребята смеялись над ним из-за его деформированных гениталий. Потом десять лет он занимался только лишь тем, что читал книги. Потом, в следующие десять лет, он занимался только тем, что убивал. Так что не вздумай его недооценивать.

Наконец сработала электроника, хитроумный замок на двери, находящейся сбоку от стола, открылся от поданного к нему сигнала, дверь распахнулась, и вошли еще один надзиратель и гибкий, как хорек, человек: руки покрыты татуировками, над красноватыми глазами альбиноса шапка очень светлых волос. Надзиратель без лишних слов прикрепил цепь от наручников узника к кольцу на столе, затем выпрямился и произнес:

— Теперь он в вашем полном распоряжении, профессор, — после чего кивнул Сьюзен Клейтон и вышел.

Заключенный был одет в белый комбинезон в обтяжку, по своему покрою напоминающий костюм парашютиста. Он был худ, с впалой грудью и непропорционально большими руками, похожими на клешни. Когда он закуривал сигарету, стало видно, что руки немного дрожат. Сьюзен обратила внимание, что один глаз у него прикрыт опущенным веком, но другой все время начеку. Смерив ее взглядом, вошедший приподнял бровь.

Он изучал ее несколько секунд, а затем повернулся к Джеффри:

— Привет, профессор. Вот уж не ожидал увидеть вас снова. Как нога?

Голос у его был неестественно тонкий, почти как у ребенка, и Сьюзен подумала, что с таким тембром легко скрывать злобу.

— Рана зажила быстро, — ответил Джеффри. — Вы не задели артерию. И связки тоже.

— Да, мне рассказывали. Жаль. Я слишком торопился, вот и промазал. Не нужно было спешить.

Человек ехидно улыбнулся, приподняв при этом уголок рта — так, словно рот свело судорогой, и снова повернулся в сторону Сьюзен:

— А вы кто?

— Моя ассистентка, — поспешно ответил Джеффри.

Убийца не спеша посмотрел на него, почуяв обман, — ответ показался ему чересчур быстрым.

— Не думаю, Джеффри, — возразил он. — У вас с ней одинаковые глаза. Холодные. Почти как у меня. От такого взгляда бросает в озноб. Хочется спрятаться, забиться в щель. Порой я сам боюсь смотреть на себя в зеркало. Подбородок у нее тоже ваш, однако один подбородок говорит только о настойчивости, стойкости и упорстве, в отличие от глаз, по которым я могу прочесть все, что есть у человека в душе. Да, вы конечно, похожи. Это заметит любой мало-мальски наблюдательный человек. А у меня с наблюдательностью дело обстоит очень неплохо, как вы, профессор, конечно, и сами знаете.

— Это моя сестра Сьюзен.

Убийца улыбнулся:

— Привет, Сьюзен. Я Дэвид Харт. Я не могу протянуть вам руку, это было бы нарушением правил, но вы все равно зовите меня Дэвид. А ваш брат, эта мерзкая лживая свинья, пусть зовет меня мистер Харт.

— Привет, Дэвид, — спокойно ответила Сьюзен.

— Рад познакомиться, Сьюзен, — откликнулся убийца, произнеся ее имя ритмично и нараспев, а потом превратив его в песенку, звуки которой наполнили все помещение: — Сьюзен, Сьюзи-алкотня. Какое чудесное имя! Скажи, Сьюзен, ты шлюха?

— Прошу прощения?

— Ну, сама понимаешь, — продолжил он, и его голос с каждым словом взлетал все выше и выше. — Проститутка. Шалава, жрица любви. Ночная бабочка, девица легкого поведения, путана. Ты же понимаешь, что я имею в виду: женщина, которой платят, чтобы та лишала мужчин их чистоты. Которая их обирает. Разносчица нехороших болезней, грязный кусок дерьма, отвратительный отброс общества. Паразит. Таракан. Скажи, Сьюзен, ты из таких?

— Нет.

— Так чем же ты занимаешься?

— Придумываю головоломки. Это такие игры.

— Что за игры?

— Игры в слова. Криптограммы. Анаграммы. Кроссворды. Ну и так далее.

Убийца на секунду задумался.

— Это, должно быть, интересно, — проговорил он. — Так ты не шлюха?