Вопросительные знаки в "Царском деле" - Юрий Жук

Не меньший интерес может вызвать и расположенный под Маузером «наган», изображение, а точнее, рисунок которого был позаимствован автором из книги моего отца – А. Б. Жука «Револьверы и пистолеты» или какой-либо другой его книги о стрелковом оружии. Однако рисунок сей есть не что иное, как изображение револьвера Нагана мод. 1878 года, в то время как убийцы были вооружены револьверами Нагана обр. 1895 года!

Что же касается пистолета Кольта М1 мод. 1911 года, то здесь, пожалуй, не будет никаких особенных замечаний, за исключением разве того, что на рассматриваемом фото изображён пистолет обычного американского серийного производства, а не та его разновидность, которая специально изготавливалась для России и имела клеймо «англ. заказъ».

И, тем не менее, иллюстрация понравилась и стала использоваться некоторыми авторами.

Так, в частности, ныне покойный известный уральский историк, доктор исторических наук И. Ф. Плотников в своей книге «Правда истории. Гибель Царской Семьи» сделал по поводу оружия цареубийц свои, не менее интересные умозаключения, поместив фото такового точно под такой же подписью, убрав лишь с него фамилию автора.

Так вот, рассуждая на тему оружия, И. Ф. Плотников делает просто «умопомрачительные открытия»:

Но если профессору И. Ф. Плотникову этот «вопрос для истории» кажется ясным, то исследователь П. В. Мультатули в своей книге «Свидетельствуя о Христе до смерти» посвящает этой теме целую главу под названием «Исследование огнестрельного оружия при убийстве Царской Семьи».

Имея некоторый опыт оперативной работы, П. В. Мультатули, вне сомнения, должен был разбираться в вопросах оружия несколько лучше, нежели уважаемый Иван Фёдорович. Однако и он допускает в своих рассуждениях серьёзные ляпы. И если ошибка Ивана Фёдоровича состоит лишь в серьёзном преувеличении количества произведённых убийцами выстрелов (если не считать «восьмизарядного» пистолета Маузера кал. 7,65 мм мод. 1910/1914 года, которого не было среди образцов оружия убийства), то «научность рассуждений» Петра Валентиновича в упомянутой главе, порой, не менее абсурдна.

А чтобы не быть голословным, приведу лишь несколько примеров.

В первую очередь удивляет то, что выстраивая свои суждения (и не только относительно оружия!), П. В. Мультатули делает ссылки на какие-то мифические «свидетельства А. Г. Белобородова» в изложении некой Л. Норд, которые по своей лживости могут конкурировать, разве что, с «откровениями» монаха-расстриги Илиодора (С. М. Труфанова), поведавшего миру об «отрубленных царских головах». Не меньшее удивление вызывает и его ссылка на «рассказ Войкова», участие которого в расстреле до сих пор продолжает восприниматься всерьёз некоторыми исследователями.

А вот о некоторых других его ошибках или, так сказать, прочих нестыковках, уж совсем непростительных для бывшего оперуполномоченного, хотелось бы поговорить особо.

С одной стороны, П. В. Мультатули совершенно справедливо поражается количеству в 550 пуль, якобы выпущенных убийцами по своим жертвам. А с другой, неожиданно соглашается с тем, что «расстрел был осуществлён в течение 15 минут»[293]. Хотя, если бы он более внимательно читал воспоминания того же Г. П. Никулина, то наверняка бы знал, что таковой длился не более 5 минут…

Не совсем также понятны и его рассуждения о каких-то неведомых «спецчастях ВЧК», которые в 1918 году были вооружены пистолетами Маузера К-96…

Называя известного бельгийского оружейника Анри-Леона Нагана запанибрата, не иначе как Лео, П. В. Мультатули пишет, что его револьвер «состоял на вооружении русской армии перед Первой мировой войной и во время войны»[294]. И это, конечно же, справедливо. Однако хотелось бы заметить, что эта оружейная система была принята на вооружение Императорской Русской Армии согласно Высочайшему Повелению Государя Императора Николая II Александровича от 13 мая 1895 года.

Небезынтересен вывод упомянутого автора и о том, что «Наган имеет малую пробивную и останавливающую способность из-за тупой головки пули»[295]. И это весьма примечательно, поскольку пуля к этому револьверу имела не тупую (сферическую) вершинку (в принятом понимании – тупоконечную), а плоскую, что значительно увеличивало её останавливающее действие. То есть, эти пули были подобны пулям больших калибров, используемым при снаряжении боеприпасов к французским винтовкам Гра мод. 1874 года или Лебеля обр. 1886 года, в которых одна из разновидностей пули также имела плоскую вершинку, наподобие полуоболочечных (экспансивных) пуль к охотничьему оружию – типа «Дум-дум».

Весьма любопытно также и то, как П. В. Мультатули характеризует этот «чересчур сложный», по его мнению, револьвер. Хотя последний и находился в строю более полувека и продолжает нести службу в некоторых подразделениях ВОХР вплоть до настоящего времени: «Он медлителен при снаряжении – надо откинуть шомпол, открыть дверцу барабана, последовательно выбить стреляные гильзы и так же последовательно заполнить каморы новыми патронами»[296].

Всё, вроде бы, правильно. Но хотелось бы, тем не менее, заметить, что шомпол у данной модели револьвера не откидывается, а вытягивается вперёд, после чего вместе с шомпольной трубкой поворачивается влево до упора последней.

Упоминание же Петром Валентиновичем экспериментальной модификации этого револьвера с откидным вбок барабаном (относящейся к 1915 году) и вовсе неуместно, так как оные были выпущены в количестве всего нескольких сотен экземпляров и к 1917 году не успели получить широкого распространения в войсках.

Весьма интересная мысль прослеживается у данного автора и в следующем полемическом абзаце: