Девяностые. Север. Повести - Владимир Маркович Гринспон

— Генерал не будет в претензии, — улыбнулась хозяйка, — тем более что он мазурку не танцует.

На этот тур вышло всего четыре пары. В том числе и Федор с Агнешкой. Та его уже научила на вечерах в шинке некоторым польским танцам. Но пара хозяйки с полковником выделялась. На протяжении танца они были всё слаженнее и артистичнее. Полковник лихо, не хуже потомственного поляка стучал сапогом о сапог в конце фигур, кружил свою даму, и на свойственной мазурке «пробежке» даже подкручивал воображаемый ус.

С последним тактом затихающей музыки кавалеры опустились на одно колено и целовали руку даме. И вдруг, княгиня запустила свободную руку в прическу полковника и, нагнувшись, заговорила на французском.

— Et aujourd'hui, Pavel, m'offriras-tu une rose en pâte d'amande? Ou y a-t-il quelque part pour le voler?

(А сегодня, Павел, вы подарите мне розу из марципана? Или ее негде украсть?)

Полковник вскочил на ноги и в упор посмотрел в глаза княгине.

— Catherine?! Comment ai-je pu ne pas me rappeler où je t'ai vu! J'avoue que j'ai souffert. Mais ne put pas.

(Катрин?! Как же я не мог вспомнить, где я Вас видел! Признаюсь, мучился. Но не смог.)

И снова припал долгим поцелуем к руке дамы.

Она потянула его в сторону выхода на веранду:

— Пойдемте, голубчик, нам есть о чем поговорить.

Они долго смотрели друг на друга. Глаза молодо искрились, на лицах играла улыбка.

Полковник очнулся первым:

— Это когда же мы последний раз танцевали? В пятнадцатом?

— Нет, Павел. Я точно помню. На Татьянин день, в шестнадцатом. Мне уже пятнадцать исполнилось.

— А выглядела совсем девочкой. Вы мне и понравились за эту детскость, что — ли. Это был наш третий бал в Смольном институте. Для всего нашего курса Александровского училища это был самый желанный адрес.

— Да и наши девочки Вас всегда ждали. А как Вы тогда розу из корзины, что была для самой императрицы изготовлена, умудрились взять? Мне даже страшно было такой подарок принимать. Ах, молодость!

— А я подумал, что там столько роз марципановых, что от корзины не убудет. Да и не было в той комнатке никого. Вот я ее под мундиром и вынес.

Они засмеялись.

— А я под кринолином прятала. Потом долго ей любовалась по ночам. Но на пасху скормила однокурсницам. По листочку, по крошке. Всем раздала. Я Вас вспоминала часто. Первое детское увлечение так приятно! Позже, мысленно, я Вас отправила в эмиграцию. С офицерами Белого движения.

— Да нет, дорогая Катрин! Мне мой батюшка, в мае семнадцатого с фронта письмо прислал, как оказалось последнее. В ближайшем бою он погиб. Там он подробно писал о судьбе России, понимал, куда всё катится, предвидел катастрофу. Так он мне как будто завещал:

— Что бы ни было, какие бы трудности на тебя не свалились, не покидай Родину. Нам, Корниловым, без нее не жить. Долго рассказывать, но я отца послушал. И не жалею.

Дверь на веранду громко хлопнула, это вошел генерал с большим фужером в руке. Он неумело скрывал раздражение.

— Пора танцы продолжать, а я не вижу свою прекрасную пару. Пойдемте, Екатерина! Я Вас приглашаю.

— Простите, мой генерал! Дайте мне еще несколько минут. Мы, оказывается, с Павлом Васильевичем старинные знакомые, можно сказать, друзья детства. Дайте нам еще несколько минут для воспоминаний.

Она кокетливо постучала веером по руке генерала и с улыбкой добавила:

— И прошу Вас, не обижайтесь. Мы еще наверстаем.

И повернулась к полковнику.

Генерал не ожидал подобного. Буркнул что — то под нос, и опять стукнув застекленной дверью громче положенного, вышел.

Через некоторое время хозяйка с полковником вернулись в зал. Вечер был в самом разгаре. Завели патефон. Танцевали модные фокстроты, танго. Пластинки были большей частью немецкие и польские еще тридцатых годов.

Вдруг зазвучала знакомая для русских мелодия. Это Збышек нашел старую советскую пластинку с музыкой к кинофильмам «Веселые ребята» и «Волга — Волга». Тут все пошли в пляс под фокстрот «Черная стрелка проходит циферблат…». А когда Орлова запела «Много песен над Волгой пропето…» все подпевали. А потом и под Утесовское — «Сердце, тебе не хочется покоя».

Княгиня отдала один танец генералу, а потом танцевала с Корниловым, продолжая живо разговаривать, смеяться. Она совсем расцвела, казалось, помолодела на десяток лет и выглядела счастливой. Кавалеры с дамами в перерывах выходили в столовую освежиться напитками. Иные выскакивали на веранду, а то и во двор, возвращаясь разгоряченные с блеском в глазах.

Генерал, выпив очередной фужер коньяку, и увидев, что крепких напитков на столе не осталось, пошел искать Збышека. Походка у казака была уже не совсем твердой, но фразы он складывал пока четко.

Внизу на кухне он наткнулся на Федора. Тот с помощью Агнешки пытался надеть на себя старинные латы, что стояли после чистки. Генерал громко пожаловался на отсутствие напитков, а потом уставился на Федора.

— Это что за маскарад, капитан?

И тяжело опустился на табурет за стол.

— Да хочу сюрприз публике сделать, — начал было Федор. Но тут Агнешка поставила перед генералом на стол графин с самогоном, стакан, тарелку с колбасой и миску соленых огурцов.

— Помож собе, угощайтесь, пане генерале. Биндер ест чист як слза!

Генерал довольно крякнул и налил полный стакан. Молодым махнул рукой, мол, свободны.

Появления Федора в латах и шлеме все приветствовали аплодисментами. Вместо алебарды он держал в руках огромный колун. Ну, прямо рыцарь из легенд! Посыпались шутки. Офицеры ощупывали броню лат, открывали и закрывали забрало. Музыканты по этому случаю заиграли что — то старинное. Княгиня воскликнула:

— Это же гавот. Я уже его и забыла. Павел, вспомним! И подхватила полковника под руку. Они вспомнили, танцевали со всеми необходимыми фигурами, медленными шагами, остановками, церемонными поклонами.

Потом был полонез, и опять вальс.

Федор стоял у дверей, как средневековый страж, широко расставив ноги и скрестив на груди топор.

В перерыве княгиня села в кресло, полковник склонился над ней, продолжая разговор. Остальные гости, кто был в зале стояли парами и небольшими группами вдоль стен. Разговаривали, шутили.

Неожиданно обе створки дверей, где стоял Федор, с треском распахнулись. Одной створкой из рук рыцаря даже выбило топор. В дверях шатаясь и выкрикивая неразборчивые слова, появился генерал.

— Казака не уважать…

— Я вам не быдло…

— Недобитки. Мало я вас порубал…

— Вот Вам!

В руке у него плясал старый наган. Всё произошло в секунды. Полковник резко распрямился и шагнул, заслонив собой княгиню. У Федора не было и секунды на