Борьба за Красный Петроград - Николай Стариков

После оставлении Гатчины ударные группы Красной армии под командованием С. Н. Одинцова и С.Д, Харламова с разных сторон врезались в гатчинский узел, вследствие чего части группы Харламова на два дня потеряли соприкосновение с противником, который в это время поспешно отводил свои главные силы. Аналогичное явление произошло и при оставлении противником фронта у с. Забородье – Михайловка – Кайналази – Ропани, где соприкосновение и связь были потеряны[441].

Все эти отдельные дефекты оперативного управления красноармейскими частями хотя и в достаточной степени квалифицировали военное советское руководство и определяли качество командного состава, однако они самим своим происхождением были обязаны окончательному перелому событий на Петроградском фронте. Противник был вынужден начать поспешное, но все же организованное отступление из-за боязни быть совершенно отрезанным от эстонской границы наступавшими частями 15-й армии. При сложившихся обстоятельствах такое решение Юденича, рельефно выразившееся в оставлении без боя Гатчины, было плодом здравой оценки и правильного анализа. Упорство Северо-западной армии у Гатчины только ускорило бы гибель всей живой силы противника и совершенно исключило бы возможность планомерного отступления и вывода частей из-под охватывавших ударов красноармейских групп. Целесообразное решение Юденича оставить Гатчину и оторваться от красноармейских частей неправильно оценивалось некоторыми министрами Северо-западного правительства. Однако последние были абсолютно правы в своей общей оценке борьбы за Петроград. Период с 21 октября по 3 ноября 1919 г. принес победу защитникам Петрограда и знаменовал собою силовой сдвиг, который за эти дни произошел на красной стороне. Положение же Северо-западной армии оставалось по существу без перемен, так как никаких дополнительных материальных факторов, увеличивавших шансы на победу, она использовать не могла. Помощи вооруженной силой извне Юденич не получал, его армия могла только питаться теми возрастными контингентами населения, которые были в наличии на захваченной советской территории, но для этого необходим был большой отрезок времени.

Таким образом, никакого изменения и перемещения сил в стане Северо-западной армии за этот период времени не произошло, и она, подскочив на полном ходу к ближайшим подступам к Петрограду и будучи задержана на них, должна была уже не столько смотреть вперед, сколько оглядываться назад, присматривать за теми путями, которые подвели ее к Петрограду. Такой вообще взгляд назад, на свой стратегический тыл, диктовался здравым рассудком и был необходим как результат предусмотрительности, политической осторожности белых генералов. Однако этими качествами не отличались военные вожди русской контрреволюции на северо-западе России, а наоборот, они всем своим поведением в минуты значительных успехов Белой армии преждевременно раскрыли политические карты азартной военной игры под Петроградом. И если в этом повинны военные вожди Северо-западной армии, то, с другой стороны, преждевременной политической откровенностью были проникнуты действия представителей русской контрреволюции в Прибалтике. Северо-западная армия своим поражением, помимо поведения своих руководителей, в значительной степени была обязана развернувшимся одновременно с ее переходом в наступление на Петроград военным событиям в Прибалтике, политические последствия которых в сильной степени стали сказываться на положении белого фронта под Петроградом в конце октября 1919 г.

Инициатива военных действий в Прибалтике исходила из руководящих военных сфер Германии, исполнителем же планов германского империализма и проводником лозунгов «единой великой России» явился П. М. Авалов-Бермондт, командовавший расположенной в Прибалтике Западной русско-немецкой добровольческой армией.

Личность полковника князя П. М. Авалова-Бермондта была малоизвестна даже офицерам старой службы. О нем говорили как о безвестном человеке, вскочившем на поверхность политической лужи с легкостью дождевого пузыря и могущем исчезнуть с такой же легкостью. Бывший личный ординарец, затем личный адъютант генерала П. И. Мищенко, Бермондт являлся типичным для царской России держимордой, махровым защитником самодержавия. Не напрасно любимой его поговоркой было – «бить в морду, как в бубен». Вот этому «дождевому пузырю»-держиморде суждено было сыграть далеко не второстепенную роль в Прибалтике в октябре 1919 года, закончившуюся в общем итоге действительно с легкостью исчезновения дождевого пузыря.

Успешное наступление Северо-западной армии генерала Юденича не соответствовало интересам германской буржуазии и военщины, потому что захват Петрограда Юденичем означал бы усиление английского влияния в России и Прибалтике. Вся же политика Германии к тому времени сводилась к сохранению и укреплению своего влияния на прибалтийские государства. С этой целью еще летом 1919 г., когда Красная латышская армия вынуждена была отступить из Прибалтики и оставить Ригу, немецкие войска К. фон дер Гольца сделали первую попытку овладеть Латвией и попытку организовать внутренний государственный переворот. Мысль о сохранении поместий немецких баронов в Прибалтике, заселение ее, а затем и России немцами-колонистами была настолько сильна, что Германия не хотела и думать о выводе своих войск[442].

Первое наступление фон дер Гольца не увенчалось успехом. На сторону правительства Латвии стал английский империализм. Антанта потребовала от германского правительства немедленного очищения всей занятой немецкими войсками территории и расформирования армии Гольца. Германии оставалось или немедленно подчиниться, или ждать благополучного случая для возобновления наступления. Германский милитаризм пошел по второму пути.