Тринадцать подвигов Шишкина - Олег Петров

– Он, она и третий, или третья…

– Ответ неверный. Любовный треугольник – это лето, секс и комары. Только жарким летом понимаешь, что секс – всего лишь потливое барахтанье, а истинный кайф – расчёсывать комариные укусы… Ну что, прокатимся до лечебной водицы? – спросил Виталий, когда Шишкин перестал ржать.

– А давай!

И они поехали, и они помчались! По новенькому шоссе – антрацитовой ленте с ослепительно-белой разметкой.

«Какой русский не любит быстрой езды!» Разве что тот, на котором ездят…

Прекрасно искупались в волшебном озерце. Желание чесаться и вправду отпустило. И без задержки покатили обратно.

Надо сказать, что эти восемь километров до шоссе представляли собой довольно прямую просёлочную дорогу, кое-где с гравийной подсыпкой. Кое-где – это как раз там, где к дороге подступали овраги. Во время хороших дождей по ним устремлялись с сопок бурные потоки и норовили дорогу перерезать, чего местные власти допустить не могли, потому как за лечебным озерцом грунтовка никуда не девалась, а являлась единственной связующей нитью с двумя леспромхозами, откуда могучие японские лесовозы «Комацу-Ниссан», пёрли в город на ж.д. станцию ядрёные стволы лиственниц и сосен.

Шишкин-младший даже пару раз «голосовал» на трассе у Чмарово такие лесовозы. Когда не удавалось уехать на рейсовом автобусе, а очень хотелось побывать в областном центре. Весёлые водители «Комацу» охотно брали пассажиров, чтобы было с кем поболтать в дороге, дабы не заклевать ненароком носом и не свалиться на многотонной машине в кювет. Катить же до города пассажиром на могучем «японце» – и вовсе сплошное удовольствие: мягко, тёплая кабина, магнитола. И никакого ощущения, что машина надрывается от наваленных на неё кубометров. На подъём под завязку гружёный «Комацу» шёл, как по ровному месту. И до города добирался Шишкин куда быстрее, чем на рейсовом «Львове».

Вот такой летящий порожняком «Комацу» и встретился нашим купальщикам у первого от озерца оврага. Прогрохотал мимо, стрельнув из-под задних колёс камешком. Камешек аккурат прилетел в нижний левый уголок лобового стекла «жигулёнка».

– … мать! – только и воскликнул Виталя, инстинктивно крутанув руль вправо.

«Мандарин» послушно вильнул к кромке дороги и… заелозив, проследовал боком дальше – в овраг! Медленно сполз на пару метров с откоса, потом, подумав, нехотя завалился на правый бок, перевернулся на крышу, от чего во все стороны брызнули крошкой задраенные из-за пыли боковые и вылетели, хрустнув, переднее и заднее стёкла. Но кверху колёсами «жигулёнок» лежать не стал, а, так же не спеша, поудобнее уклался на левый бок, услужливо, хоть и с грохотом, распахнув Александру дверцу, превратившуюся теперь в люк над головой.

– Ты как? – мотая головой, выдохнул Манько, когда через этот «люк» они оказались на земле.

– Нормально… – прохрипел, отплёвываясь от пыли, Шишкин-младший. – А ты?

– В норме… А ну-ка, дёрнем!

Они уцепились за нижний край мандаринового борта и на Виталин «Ра-аз!»… поставили «жигулёнка» на колеса!

Манько дёрнул со скрежетом поддавшуюся дверцу, бухнулся на водительское сиденье, крутнул ключ зажигания. О чудо! Двигатель заработал!

Впереди оказался довольно сносный выезд на дорогу. Машина медленно, скрежеща и содрогаясь, поползла вперёд. Шишкин-младший шёл сзади, прислушиваясь к собственным внутренностям и оглядывая себя снаружи, насколько это получалось. Удивительно, но только что совершённые кульбиты не оставили даже ссадины!

«Мандарин» дополз до выезда на дорогу, взревел всеми фибрами души и… заглох. Больше он не издал ни звука. Даже «растакая мать» оказалась бессильна, как Виталя ни крутил ключ зажигания, ни копался в моторных внутренностях, а Шишкин-младший ни помогал ему «кривым стартёром».

Время неумолимо тикало. Проходил час за часом, но по грунтовке ни туда, ни сюда после чёртового «японца» – ни одной машины!

Как-то ненавязчиво начало смеркаться. Со стороны озерца повеяло прохладой, которая сначала деликатно напомнила, что грязные майки – не самый удачный гардеробчик для ночёвки, а потом поставила эту тему во главу угла. Июнь, конечно, прекрасная летняя пора, но не в местностях, приравненных к районам Крайнего Севера. И вскоре жертвы дорожно-транспортного происшествия прочувствовали на себе характерный для этой поры перепад дневных и ночных температур. И вот ведь незыблемость закона подлости! Дровец вокруг – хоть завались, а со спичками, как оказалось, – полный alles kaput!

А ночная прохлада крепчала. Манипуляции с электрооборудованием «жигулька» не увенчались успехом, – быстро сдох аккумулятор, – как и попытки добыть огонь первобытными способами.

Несмотря на многочисленные физические упражнения и пробежки, утро туманное приятели встретили дружным зубовным клацаньем. И с оглашенными криками выскочили на дорогу, когда со стороны озера послышался, наконец, рокот автомобильного двигателя. Вскоре из-за леса, из-за гор показался… тот же самый японский лесовоз! Или его брат-близнец.

Отдадим должное водительскому братству. «Комацу» не только выволок «мандарин» на дорогу, но и дотащил его до Чмарово, в чём могучей машине не стали помехой даже кубометры внушительных древесных стволов, которые лесовоз пёр на себе.

После часа беготни и суеты – с напяливанием на себя чуть ли не тулупов, с употреблением внутрь горячительного, а затем буксировкой мандаринового железа с шоссе в гаражный бокс посредством уже ротного «ГАЗ-66» – наступила угрюмая нирвана скорби. Да, именно такое парадоксальное, но классическое в диалектике – единство и борьба противоположностей! Скорбь по утраченному и блаженство спасения.

Тяжёлая туча трагизма висела в обеденном зале ротной столовой, тишину которой нарушали шипение жарящейся на пищеблоке картошки и доклад Виталиного зама, старшего лейтенанта Жидкова, о том, что было в отсутствие командира.

Во вверенном подразделении никаких происшествий не случилось. Зато на «Номенклатурно-Школьной» улице состоялось шумное военно-прикладное представление.

В обозначенную ранее командиром обеденную пору к апартаментам учителя Шишкина, грозно рыча, подполз здоровенный «КрАЗ», из огромной кабины которого под жаркое солнце вывалились… одиннадцать служивых!

Как они там поместились – это так и осталось загадкой для всех наблюдателей. А Шишкину-младшему что тогда, а тем паче потом разгадывать этот «рекбус-кроксворд» желания не возникло. Есть же анекдот, как в «запорожце» ехали двенадцать выпивох, причём один из них ещё и растягивал меха гармошки. А анекдоты – они все из жизни.

– …Прошествовали во двор, на крыльцо – оп-ля-ля! – замок! – энергично жестикулируя, вещал Жидков. – Заглянули в окна – в комнате стол накрыт. Тарелочки, бутылочки… Всё чин-чинарём. И – никого! Что за фигня?! Походили вокруг, поорали, клаксоном всех кур распугали! «Молчание доктора Ивенса»! Кино и немцы! Ну и… Помянули вас, уж извините, громким словом да и подались несолоно хлебамши… А у вас-то… эвана как…