Эхо прошлого - Диана Гэблдон

до какого накала разгорелась их ссора, и покраснел от стыда.

— У тебя ведь было призвание… То есть, я так думала, — поправилась она. — Может, протестанты называют его как-то по-другому, но ведь это оно, так ведь? Ты сказал, что Господь говорил с тобой.

Ее глаза с решимостью впивались в него, непреклонные и такие проницательные, что он хотел отвернуться, но не сделал этого.

— Думаешь, Господь может передумать? — более спокойно спросила Бри и, коснувшись его руки, сжала ее, будто тисками. — Или ты думаешь, что ошибался?

— Нет, — не раздумывая, ответил Роджер. — Нет. Когда происходит что-либо подобное… То есть когда это на самом деле произошло, я нисколько не сомневался.

— А теперь?

— Ты говоришь, как твоя мать. Когда она ставит диагноз.

Он хотел пошутить, но получилось иначе. Внешне Бри так сильно напоминала своего отца, что Роджер редко замечал в ней черты Клэр. А сейчас Бри так хладнокровно задавала свои жестокие вопросы, словно сама Клэр Бичем во плоти. Даже бровь у нее так же выгибалась, когда она ждала ответа.

Роджер глубоко вздохнул.

— Я не знаю.

— Нет, знаешь.

Внезапно он рассердился и выдернул свою руку из ее ладоней.

— Какого черта ты решила, что можешь говорить мне о том, что я знаю?

Брианна изумленно уставилась на него.

— Ты мой муж.

— Думаешь, это дает тебе право читать мои мысли?

— Думаю, это дает мне право за тебя тревожиться!

— Так не тревожься!

Конечно, они все уладили. Поцеловались (ну, может, немного больше, чем поцеловались) и простили друг друга. Но простить — еще не значит забыть.

«Нет, знаешь».

Знает ли он?

— Да, — с вызовом сказал Роджер башне, виднеющейся из окна. — Да, черт возьми, отлично знаю!

Только что с этим делать — вот в чем вопрос.

Может, ему было суждено стать священником, но не пресвитерианским? Внецерковным служителем, евангелическим священником… католиком? Эта мысль так взбудоражила его, что он встал и принялся мерить комнату шагами. Не то чтобы у него были возражения против католицизма (за исключением той рефлекторной неприязни, которая выработалась за годы протестантской жизни в Шотландском высокогорье), но он его просто не понимал. Миссис Огилви и миссис Макнил, да и все остальные тоже, сказали бы, что он «переметнулся к римлянам» (что в их понимании означало «попал прямехонько в ад»). С тихим ужасом они судачили бы о его ренегатстве на протяжении… что ж, пожалуй, нескольких лет. Роджер неохотно улыбнулся при этой мысли.

К тому же он не может стать католическим священником. Только не с Бри и детьми. Это его немного успокоило, и Роджер снова присел. Нет. Придется довериться Богу, чтобы тот в лице доктора Уизерспуна указал ему путь в это особенно сложное для него время. И если Он уже указал… Чем не доказательство того, что предопределение существует?

Со стоном Роджер отогнал от себя навязчивые мысли и углубился в упорное изучение своей тетради.

Некоторые из песен и стихов, записанные им, были очень известны: избранные произведения из его прошлой жизни, народные песни, которые он пел во время своих выступлений. Но среди них были и редкие: те, что он собирал в восемнадцатом веке у шотландских иммигрантов, путешественников, уличных торговцев и моряков. А некоторые он откопал в коллекции преподобного, которую тот оставил после себя. Гараж старого особняка был доверху набит коробками с его богатствами, и вместе с Бри они разобрали лишь малую толику. Ему очень повезло так быстро наткнуться на эту деревянную шкатулку с письмами после того, как они вернулись.

Чувствуя искушение, Роджер глянул наверх, туда, где стояла шкатулка. Нельзя читать письма без Бри, это неправильно. Но ведь там были еще две книги. Они почти не заглядывали в них, когда нашли коробку, их интересовали только письма и то, что произошло с Клэр и Джейми.

Чувствуя себя Джемом, ворующим пачку шоколадного печенья, он бережно снял с полки шкатулку — та была очень тяжелой! — и, поставив ее на стол, аккуратно пошарил под письмами.

Книги были маленькими: та, что побольше, — всего сантиметров тринадцать в ширину и девятнадцать в длину. Это был обычный формат — crown octavo — для тех времен, когда бумага была дорогой и труднодоступной. У второй был формат crown sixteenmo — всего около десяти сантиметров в ширину и тринадцать в длину. На мгновение он улыбнулся, вспомнив Йена Мюррея. Брианна рассказала ему, как потрясен был ее кузен, когда она поведала ему о туалетной бумаге. Теперь Роджер никогда не сможет вытирать задницу, не чувствуя себя при этом ужасным транжирой.

Та, что поменьше, была аккуратно обшита телячьей кожей, окрашенной в синий цвет; страницы блестели золоченым обрезом: красивая и дорогая книга. Титульный лист гласил: «Карманный справочник здоровья. Автор К. Э. Б. Ф. Фрэзер, доктор медицины. Ограниченный тираж, печатник Э. Бэлл, Эдинбург».

Сердце Роджера затрепетало. Так, значит, им все-таки удалось добраться до Шотландии с помощью капитана Робертса по прозвищу Надежный. Или, по крайней мере, он предполагал, что так оно и было, хотя внутренний голос ученого твердил, что это еще ни о чем не говорит: всегда существовала вероятность того, что рукопись попала в Шотландию благодаря случайным обстоятельствам и не обязательно сам автор ее туда доставил.

Интересно, они приезжали сюда? Он оглядел уютную старомодную комнату и сразу представил себе, как Джейми сидит за большим старым столом у окна и вместе с зятем просматривает хозяйственные книги. Если кухня всегда была сердцем дома (в чем никто не сомневался), то здесь, в кабинете, очевидно, обитал его разум.

Поддавшись внезапному порыву, он раскрыл книгу и чуть не подавился. На фронтисписе, выполненном в привычном для восемнадцатого века стиле, была гравюра — портрет автора. Врача в аккуратном парике, перевязанном сзади лентой, и черной накидке с высоко подвязанным черным шейным платком, над которым Роджер увидел невозмутимое лицо тещи.

Роджер громко рассмеялся, отчего Энни Мак с опаской взглянула на него — вдруг он уже разговаривает сам с собой или с ним случился припадок? Роджер отмахнулся и закрыл дверь, прежде чем вернуться к книге.

Это точно была Клэр. Широко распахнутые глаза, темные брови, благородные очертания скул, лба и подбородка. Кто бы ни рисовал эту гравюру, ему явно не удалось верно передать очертания ее рта, здесь он выглядел слишком суровым. Что ж, это и к лучшему: ни у одного мужчины не могло быть такого рта, как у нее.

Сколько ей здесь? Роджер проверил дату выхода в печать: MDCCLXXVIII. 1778 год. Значит, ненамного старше, чем когда он видел ее в последний раз. И по-прежнему Клэр выглядела гораздо моложе своих лет, а Роджеру был известен ее точный возраст.

Интересно,