Нам, живущим. Реквием - Роберт Хайнлайн

Для своего политэкономического фантастического романа Хайнлайн позаимствовал классический шаблон, принятый в утопических произведениях, его ввел в обиход одновременно с понятием «утопия» еще Платон: это диалоговая форма, в которой один из собеседников спрашивает, а второй объясняет. Подобными лекциями битком набиты все утопические романы, и в их бесконечных диалогах (по факту монологах) тонут любые намеки на литературу. Впрочем, во времена юности Хайнлайна (сто лет назад) этот момент мало кого смущал, и слово «гетто» еще не вошло в обиход. Более того, книги Уэллса и Беллами все еще были актуальным чтением, и не только благодаря синтезу утопии с авантюрным сюжетом. Что отличает Хайнлайна от многих утопистов, так это использованный в литературе метод научного мышления. Хайнлайн не просто иллюстрирует успех применения идеи социального кредита, он конструирует мир, который благодаря этому возник. Естественно, он щедро внедряет в него свои любимые игрушки, но он стремится сделать картину органичной и непротиворечивой. Многие его коллеги ограничивались тем, что вставляли в телегу паровой двигатель, предоставляя обществу наслаждаться результатом. Хайнлайн же шел дальше – он пытался понять, к чему может прийти общество с гарантированным прожиточным минимумом, ничего по возможности не декларируя на пустом месте.

В качестве заголовка Хайнлайн взял слова из Геттисбергского послания Линкольна, посвященного павшим в гражданской войне. В ней Линкольн говорит о том, что дело павших будет продолжено нами, живыми. А подзаголовок «комедия нравов» появился в подражание к «Сказаниям о Мануэле» Джеймса Брэнча Кейбелла. Именно культурный шок героя от столкновения с будущим стал второй основной темой романа. Сюжет романа, несомненно, был плодом совместного творчества Боба и его второй жены Леслин. Возможно, именно в этот момент возникла форма «мозгового штурма», в которую затем пришлось вписываться Вирджинии Хайнлайн. Леслин анализировала и принимала или отвергала идеи Боба, в вопросах гуманитарной сферы она была на голову выше своего мужа и в те годы отличалась оригинальным и живым умом. Возможно, Боб именно поэтому в качестве прототипа главной героини взял не Леслин, а знакомую еще со школы танцовщицу «экзотических танцев», которая выступала под псевдонимом Салли Рэнд.

С середины ноября 1938 года до Рождества Хайнлайн работал над романом – а потом весь январь 1939 года исправлял ошибки[96]. Фактически он научился печатать слепым методом, пока правил черновик.

Первой целью новоиспеченного писателя-фантаста было издательство «Macmillan». Несмотря на постоянное чтение палп-фикшн, он практически ничего не знал об издательском бизнесе. Знал только, что рукописи в издательствах рассматривают пару месяцев. Отправив рукопись по почте, Хайнлайн, несомненно, почувствовал некоторое облегчение или даже эйфорию от факта завершения большой работы. Он вернулся к папке, в которой хранил записочки с идеями, и начал пересматривать их и генерировать новые. К 1 апреля он внезапно увидел проекцию человека во времени, как длинного червя, имеющего конец и начало. Тогда он сел за машинку и написал «Линию жизни». 19 апреля пришел отзыв из «Astounding» от Джона Кэмпбелла-младшего. Кэмпбелл покупал рассказ. 24 апреля прислали чек. Отказ из «Macmillan» пришел позже. Но его получил уже совсем другой Хайнлайн – не тот желторотый новичок, что отправлял по почте неуклюжую рукопись своего первого романа.

Хайнлайн отправил рукопись в «Random House», затем в «Henry Holt & Company» и даже в Канадский союз социального кредита, предлагая «Нам, живущим» в качестве пропагандистской литературы (нисколько не покривив при этом душой). Ему пришлось пережить длинную череду отказов. А по ходу дела он отщипывал из картины вселенной «Живущих» отдельные кусочки и превращал их в отдельные рассказы. Так возникли его первые рассказы и повести: «Неудачник», «Да будет свет», «Если это будет продолжаться» и так далее. Неудивительно, что эти произведения позднее оказались в диаграмме «История будущего», – ведь они все произошли из одного источника, да и сама история будущего возникла из исторического экскурса в 4-й главе романа.

В начале 1940-х роман оказался у Кэмпбелла. Джон предложил полностью переработать текст: выбросить нудизм и свободную любовь, выкинуть политико-экономическую основу романа и заменить ее на техническую революцию. После войны роман какое-то время полежал у Хаббарда – друзья договорились о том, что Хаббард перепишет текст, сделав из него коммерческий роман, а гонорар они поделят пополам. Соглашение было подписано 18 декабря 1945 года. Но Хаббард практически тут же бросил этот проект.

По-видимому, это была последняя попытка. Рукопись упокоилась в архиве писателя. Видимо, Хайнлайн понял, что она стремительно превращается в анахронизм.

В 1987 году рукопись романа и все черновые материалы к нему были уничтожены. Хайнлайны переезжали в Кармель, поближе к больнице, и в новом доме не было места для архива. Джинни посчитала, что публикация такого романа не принесет ничего хорошего в плане репутации. Хайнлайн согласился, и «Нам, живущим» закончил свою жизнь в шведском камине в гостиной их старого дома. Как выяснилось много лет спустя, одна из копий рукописи, которую Хайнлайн посылал своему другу Кэлу Лэнингу, сохранилась. Лео Стовер, собирая материалы для биографии Хайнлайна, посетил Лэнинга, и тот передал ему всю полувековую переписку друзей и рукопись неопубликованного романа. Стовер сделал фотокопию и поручил своему студенту Майклу Хантеру изучить текст в качестве лабораторной работы. Затем Вирджиния рассорилась с Лео, и биография Хайнлайна так и осталась незавершенной. Ее черновик просматривал новый биограф писателя, Билл Паттерсон, а затем, в 2002 году, еще один исследователь Хайнлайна, Роберт Джеймс. Джеймс обратил внимание на то, что Стовер упоминал рукопись, которую реально держал в руках. Это было открытие – навеки исчезнувший роман, похоже, мог быть вновь обретен! Но найти экземпляр Лэнинга Джеймсу не удалось. В конце концов, он обратился к бывшему студенту Стовера, Майклу Хантеру, и тот, покопавшись в гараже, отыскал в картонной коробке со старыми бумагами фотокопию рукописи. Она была опубликована после смерти Вирджинии Хайнлайн, – возможно, на этот раз она и одобрила бы эту публикацию, но уже не успела.

Книга вышла – и все увидели, что между «старым добрым Хайнлайном» и его более поздней, нелюбезной фэндому ипостасью на самом деле никогда не было разницы. Хайнлайн всегда оставался самим собой, и темы, которые он выплеснул в своих последних романах, не были продуктом распадающегося сознания, они всегда были рядом и только ждали своей очереди, чтобы выступить на первый план. Как писал Спайдер Робинсон, «ядро всей его писательской карьеры содержится на страницах „Нам, живущим“, словно код ДНК». Я полностью согласен с Робинсоном – и могу только добавить, что этот роман напоминает корзину, доверху полную пасхалок, и он вполне может доставить удовольствие тем, кто любит подобные вещи. По тексту щедро рассыпаны фразы, в которых мы неожиданно узнаем основную идею «Звездного десанта» или странным образом деформированные аспекты «Луны» или «Чужака». И есть еще один, довольно странный, но, если подумать, вполне очевидный момент. В отличие от поздних (и куда лучше написанных) произведений, в этом романе мы видим более полного, более цельного Хайнлайна – и хотя бы поэтому роман достоин прочтения.