Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

еду, – объявила девушка, глянула на онемевшего от неожиданности Майка – и сникла. – Извините. – Она вернулась в комнату.

Майк расстроенно ругнулся.

Да уж, счастливая пара, думал тигреро, обустраиваясь в третьей от холла комнате, которую выбрал для себя. За окном расстилался горный край. Элан бросил рюкзак с пожитками на одну постель и уселся на другую, напротив. Судя по металлическим полоскам на полу, кровати могут ездить и придвигаться друг к другу. Удобно. Сердце сжала тоска: Кэтрин. Кэт, любимая. Мы с тобой так никуда и не съездили. Я обещал тебе показать весь мир, но у меня был контракт, и я бездарно гробил время на рекламу. А тебя так скоро не стало… Элан встряхнулся. Надо держать себя в руках, ведь он отвечает за десять человек.

Жаль будет, если Мишель откажется ехать. В этой девушке есть что-то загадочное и необъяснимо влекущее. Она похожа на Кэтрин, хотя Кэтрин совсем другая. В ее присутствии как будто ярче светит солнце, померкшее после гибели Кэт.

Сейчас придет Майк, подумалось ему; в самом деле раздался стук в дверь. В комнату ввалился зеленоглазый с графином красного вина.

– Это «Принцесса Ван», – он поставил приношение на стол. Графин заиграл малиновыми искрами. – Давай с горя, а? – Майк хозяйственно достал из встроенного бара пару бокалов. – Тебе сколько?

– Два глотка. – Элан отметил дружеское «ты» и принял его.

– Твое здоровье. – Угнездившись в кресле, зеленоглазый пригубил вино и отставил бокал. – Мишель не хочет на Изабеллу.

– Вот и славно.

Майк вскинул вопрошающие глаза. Тигреро пояснил:

– Со мной провели беседу. Проводнику вменяется в обязанность выследить всех, кто не проходит тест на счастливость, и выгнать взашей.

Зеленоглазый не улыбнулся.

– Ты намерен этим заниматься?

– Еще бы! Вы с Мишель – первые кандидаты на изгнание.

– То-то и оно. Слушай, будь другом, войди в положение, – проговорил Майк с мрачной решимостью, как человек, не привыкший просить, но вынужденный это делать. – Мишель надо отсюда увезти. С Кристины, то есть.

– Увози; кто мешает? – Элан постарался скрыть внезапный интерес ко всему, что связано со странной девушкой.

Майк раздраженно махнул рукой.

– Нет денег. Если нас с ней выпрут из группы, деваться будет просто некуда. Одна дорога – домой, коли сумеем занять на билет. А домой нам вовсе ни к чему.

– Вообще-то тебя надо сдать в полицию, – заявил Элан на пике внезапного озарения.

Майк дернулся, стукнулся коленом о ножку стола. В графине плеснулось вино.

– Ага, я тебя поймал! – обрадовался тигреро. – Выкладывай. Ты в бегах?

– Какой дурак побежит на Изабеллу? – Майк оправился от изумления. – Оттуда нет пути, кроме как обратно.

– Тогда что? Ты не в ладах с законом; я не ошибся?

– Слушай, Эл, это не относится к делу. Меня заботит Мишель. У нас нет другой возможности уехать. Ей плохо, а я… я не знаю, что делать; психотерапевт из меня хреновый. Изабелла – самое место, чтобы зализывать раны. Я говорил с людьми – и знаю. Ей обязательно надо туда.

Элан покачал вино в бокале, сделал глоток.

– Почему руководство требует, чтобы ехали только счастливые?

– Маразм, – решительно определил Майк. – Дурь и блажь; твой кузен Джей так и сказал. Эл, давай ты промолчишь, а я как-нибудь уговорю Мишель.

– А вашей историей меня позабавишь?

Зеленоглазый отрицательно помотал головой.

Элан цедил вино. Что, если Мишель откажется наотрез? Ведь она испугалась именно его, тигреро.

– Вы так похожи; она тебе сестра?

– На наше горе, мы – версаны, – Майк слабо улыбнулся.

Элан сдвинул брови, соображая. Майк пояснил:

– С Клементины.

– Не понимаю. – Историю колонизации космоса тигреро знал слабо, и название планеты ничего ему не говорило.

– Ну, как же! Восьмая колония; ей уж, считай, двести лет, – принялся объяснять Майк. – Версаны – от названия первого севшего корабля – «Оверсан». Одну букву потеряли; или выкинули для пущей простоты. Клементина, чтоб ты знал, – планета хоть и земного типа, но очень своеобразная. И новая раса сформировалась в рекордные сроки. Уже у детей первых поселенцев начало рождаться потомство с ярко выраженными признаками: зеленые глаза и черные волосы. – Чувствовалось, что эти сведения Майк накрепко усвоил в школе.

– А как вас занесло сюда?

Версан повел широкими плечами.

– Лет тридцать назад там начались политические беспорядки. Многие рванули с Клементины и обосновались кто где сумел. Мы с Мишель родились уже здесь.

Новое, не имеющее отношения к словам собеседника озарение изумило Элана до глубины души.

– Ты из-за нее убил человека, – вырвалось прежде, чем он успел прикусить язык.

У Майка начали расширяться зрачки. Он долго глядел на Элана в упор и наконец хрипловато вымолвил:

– Черт тебя разберет… Мишель не зря перепугалась. – Он поднялся, постоял, глядя на пейзаж в окне. – Ты почти угадал… Если позволишь, я обойдусь без подробностей.

Глава 2

Версан уложил свою повесть в полсотни фраз; на самом же деле история была долгая.

…Майк вел вездеход через сопки. Вездеход был старый-престарый, любовно перебранный по винтику; ни у кого в Кедрове не было такого антиквариата. Неторопливая машина привычно углаживала колесами желтую лесную дорогу. Королевской гвардией в зеленых с золотом мундирах застыли кедры, в небесной синеве барашками разбежались крутолобые облака. Таня уезжала. Собралась погостить у родителей, в Заозерске, и Майк вез ее в Кедров, к рейсу.

Ровно год после свадьбы они прожили на берегу вырывающейся из каньона речки Чернавки, на маленькой электростанции. Станция работала в автоматическом режиме, и обслуживающего персонала было всего двое: Майк, по уши влюбленный в молодую жену, и холостой Степан. Сейчас напарник гулял в отпуске, и его заменял присланный из Кедрова практикант. Год назад Майк привез сюда Таню и ввел в дом, как юную королеву, для которой была выстроена станция и гремела в каньоне белопенная Чернавка, и золотились знаменитые кедры – те самые, что на всей Кристине больше нигде не растут. И вот она уезжает; говорит, что на месяц.

Дорога вниз недолга – сорок минут по грунтовке, затем поворот на большое шоссе. Таня молчала, глядя куда-то вбок. Красивая, желанная; внезапно ставшая далекой и словно чужой. С окончательной, безнадежной ясностью Майк осознал, что она уезжает навсегда. Не удержала ее ни Чернавка, ни кедры, ни он сам. Еще не было сказано ни слова, но он уже все понял.

– Не уезжай.

Таня раскрыла сумочку и начала в ней рыться. Столько всяческой мелочевки – можно полдня перебирать, притворяясь, будто желаешь выудить что-то нужное.

– Не уезжай, – повторил Майк. – Я люблю тебя.

– Ну Боже мой! – она с досадой щелкнула застежкой, хлопнула сумочкой по коленям. – Я